Люди как боги

Страшная боль свела судорогой мое тело. Мельком, каким-то боковым взглядом, я увидел, как бьются в своих креслах Осима и Ольга, как Олег схватился рукой за горло – словно его что-то душило. А картина на экране была так фантастически непредвиденна, что я на какое-то мгновение забыл о боли.

Летящие солнца столкнулись, но взрыва не было! Одно прошло сквозь другое. Они мчались друг в друге, не смешиваясь и не растворяясь, не взрываясь от страшного удара. Они даже не изменили шарообразной формы. Одно было ощетинено протуберанцами, протуберанцы показались мне огненными змеями на голове какого-то космического арана. Другое летело в короне, в светлом венце, в призрачно-нежном гало. И ни один протуберанец не изменился, когда солнце проносилось сквозь солнце: они так же прихотливо извивались, исторгались, вспыхивали, тускнели. И гало второго солнца лишь немного потускнело от яркости первого светила, но не исчезло, не стерлось, оно было такое же нежное, такое же призрачно-светлое.

Солнце прошло сквозь солнце, и теперь они разбегались. Столкновение совершилось – но его не было. Взрыв, неизбежный, неотвратимый, не произошел. Мы были в царстве фантомов. Не было другой реальности, кроме судорог и боли в каждой нашей клетке!

Я кинулся к Олегу. Он с трудом просипел:

– К Эллону! Об Ольге и Осиме я позабочусь.

Я выскочил в коридор и упал. Ноги меня не слушались. Я не мог заставить их двигаться последовательно. Они начинали движение одновременно, я заносил вперед левую, тут же поднималась и правая. Я несколько раз падал, прежде чем сообразил, что идти уже не могу, а способен только перепархивать, как демиурги. Я запрыгал к лаборатории на двух ногах, но еще не дошел до нее, а нормальная походка уже вернулась.

Лаборатория выглядела как после землетрясения. Движущиеся механизмы сорвались со своих мест – только стенды стояли там, где их поставили. Эллон распластался около генератора метрики и судорожно дергал руками и ногами. Около на коленях стояла Ирина, она плакала и звала его, тормошила и целовала. Она повернула ко мне залитое слезами лицо.

– Помогите! Он умрет! Я этого не переживу!

Общими усилиями мы подняли Эллона и усадили его в кресло. Ирина опять опустилась на колени:

– Ты жив! Ты жив! Я люблю тебя! Ты мой единственный!

Эллон с усилием поднял веки. У него были мутные глаза.

– Ирина, – простонал он. – Ирина, я жив?

Она стала целовать его еще страстней.

– Да, да, да! Ты жив, и я люблю тебя! Обними меня, Эллон!

Он приподнялся. Он с трудом стоял на ногах.

– Обними! – требовала Ирина, прижимаясь к нему. – Обними, Эллон!

На этот раз он посмотрел на нее осмысленным взглядом.

– Обними? – повторил он с недоумением. – Тебя обнять? Зачем?

Закрыв лицо ладонями, она заплакала. Я взял ее под руку:

– Ирина, Эллон не может тебя понять.

Она вырвалась:

– Что вам надо от меня? Вы злой человек! Вы сами никого не понимаете!

– Не до тебя, Ирина! Прекрати истерику! Эллон, что произошло? Ты включил генератор метрики?

Он говорил с трудом:

– Адмирал, я не успел ничего сделать. Меня вдруг стало крутить и бросило на пол. – Он с прежним недоумением посмотрел на Ирину. – Что с тобой? Ты что-нибудь повредила?

Она сумела взять себя в руки, даже улыбнулась, только голос ее был нетверд.

– У меня все в порядке, Эллон. Я буду прибирать лабораторию.

Она отошла. Эллон повторил, что упал, когда собирался запустить в улитку оба корабля. Я вспомнил, что ничего не знаю о Мери, и послал вызов. Мери чувствовала себя неважно, но постепенно приходила в себя. Приступ боли застал ее, когда она собиралась в свою лабораторию, она сумела дотащиться до кровати.

– Не тревожься обо мне, Эли. Занимайся делами.

Теперь надо было спешить в рубку. В ней все было без изменений. Я в изнеможении прислонился к стене. Меня поддержал Граций. Галакт был бледен, но на ногах стоял твердо. Через силу я пробормотал:

– Голос, Граций, какие это были чудовищные фантомы!

До меня – как бы издалека – донесся Голос:

– Эли, это были не фантомы. Солнце неслось на солнце в действительности.

– И они столкнулись? И не произошло взрыва? И солнце прошло сквозь солнце? Граций, ты что-нибудь понимаешь? Мы попали в мир, где отменены законы физики! Даже тяготение упразднено!

Граций выглядел не менее растерянным, чем я. Голос продолжал:

– Во мне внезапно разорвалась цепь времени. Я был в прошлом и будущем одновременно, но не было настоящего. Меня выбросили из моего «сейчас». Это было ужасно, Эли. Время во мне словно кровоточило. И из прошлого я не мог воздействовать на будущее, ибо не было «сейчас», через которое шли все воздействия.

У меня раскалывалась голова – я ничего не мог понять. В ту минуту я был способен только на простые действия – кого-то спасать, с кем-то драться, на кого-то кричать…

– Голос, я спрашиваю тебя о столкнувшихся солнцах, а не о твоем самочувствии!