Люди как боги

Но я напомнил, что Олег с детства мечтал о путешествиях в ядро Галактики, самое таинственное и недоступное место Вселенной, и что он первый из галактических капитанов привел сюда звездолеты, и что он войдет в мировую историю как первооткрыватель ядра, – может ли он быть несчастным, даже если закончит свой век на десяток лет раньше? И что Ромеро, знаток древностей, специалист по сравнительной истории обществ, получил возможность узнать такие формы жизни, такие разумные цивилизации, о каких до него и не подозревали, – что же, и эти открытия зачислить в разряд несчастий? И что Ольга, Осима и Камагин всегда видели главный смысл своего существования в том, чтобы вести могущественные корабли по неизведанным звездным трассам, – так разве не добились они своей цели, даже если придется расстаться с самой жизнью? И Голос, наш Главный Мозг, наш бывший Бродяга, он, что ли, несчастлив, он, изведавший все, что мог пожелать: и могущество мысли, и отраду буйного тела, и власть над просторами Вселенной? А галакт и демиурги? Разве каждый не осуществляет лучшее в себе, не претворяет в дело все, на что способен в мечте своей, в желании своем, в воле своей? Нет, подыщите другие определения! Несчастье, унылость, отчаяние, раскаяние, разочарование – не подходят! Даже если и выпадет нам трагический конец, доля наша завидна!

Он приподнялся, оперся на трость.

– Мой старый друг Эли! Я не хочу с вами спорить. Адмирал, я пойду выполнять ваше приказание о возврате МУМ из прошлого в настоящее.

Я закрыл дверь, чтобы не могла войти даже Мери: ей тоже нельзя было видеть, что происходит со мной. А когда стук трости Ромеро затих, я опустился на диван и схватился за голову, как только что Ромеро, и застонал от отчаяния, от безысходности, от ужаса того конца, который предвидел. Истерика, предотвращенная у Ромеро, била и била меня самого, ибо у меня имелось куда больше причин впадать в нее. И я не мог просить ничьей помощи – еще не пришло время раскрыть тайну, надо было раньше подготовить спасение корабля.

3

Я попросил Эллона пристроить к трансформатору времени еще и стабилизатор – наподобие того, что создан природой в наших телах: я так уверовал в эту гипотезу Ромеро, что оперировал ею как фактом. Эллон зло сверкнул глазами:

– Адмирал, не лезь в дела, которых не понимаешь! Трансформатор, стабилизатор! А что мы делаем, по-твоему? Я создаю универсальную машину времени, заруби это себе на носу, адмирал!

При этом он возбужденно прыгал передо мной и яростно размахивал руками. Я знал, что Эллон плохо воспитан, если оценивать воспитание человеческими мерками, и что он, изучая человеческий язык, с особой охотой запоминал ругательные словечки. Но он толковал их слишком буквально – он так свирепо поглядел на мой нос, что я испугался: уж не хочет ли он и вправду рубануть по нему? Я списал его возбуждение на то, что даже не знающие отдыха демиурги переутомились: сомневаюсь, чтобы после катастрофы со «Змееносцем» Эллон отдыхал хотя бы час. Что начинается предсказанное Ромеро безумие – мне и в голову прийти не могло.

Впервые я ощутил неладное, когда Мизара подвели к трансформатору времени. Это был огромный прозрачный шар, он стоял на постаменте. Вокруг громоздились излучатели и отражатели, полая труба соединяла шар с коллапсаном, рядом были еще сооружения и механизмы, но их назначение осталось мне непонятным, поэтому описывать их не буду.

Скажу лишь, что до эксперимента с Мизаром Эллон испытал несколько предметов, попеременно отправляя их в прошлое и будущее. Из прошлого и будущего вещи возвращались целехонькими. Если бы и опыт с Мизаром удался, это означало бы, что найден реальный путь бегства из ядра, так как при встречах со светилами мы двигались бы не в их, а в своем времени – и физическое столкновение исключалось. Разумеется, наши планы предполагали рискованное допущение, что рамиры не воспротивятся бегству. Но на что нам оставалось еще рассчитывать?

На испытание пришли Олег и Ромеро, Граций и Орлан, Мери и Ольга. Эллон сам открыл входное отверстие в трансформаторе времени. Ирина привела Мизара. Пес глухо повизгивал, беспокойно вертел головой, потом вдруг ткнулся носом в мои колени, лизнул руки Мери и вскинул лапы на плечи Ромеро – тот от неожиданности уронил трость. Ирина гладила Мизара и что-то ему шептала. Мне не понравилось выражение ее лица. Я подошел поближе.

– Милый, милый! – говорила Ирина псу. – В прошлое, в далекое прошлое! И мы побежали бы по лесу! И я бы лаяла, как ты!

– В лес! В лес! – возбужденно рычал пес и нервно лизал руки Ирине. – Мы будем лаять вместе! Мы будем вместе охотиться!