Люди как боги

Шепот Ирины слышал я один, но ответы пса дешифратор доносил до всех. Все почему-то решили, что Ирина обманными ласковыми словечками подготавливает Мизара к опасному путешествию в прошлое. Но я хорошо знал, что у Лусина пес сдал человеческую историю на собачью пятерку (по шкале для псов с высоким интеллектом) и в иллюзиях не нуждался. Мы так и условились с Ириной: подготовка Мизара будет состоять в объяснении важности его роли, а не в рассказе о радостях путешествия в прошлое.

– Ирина! – сказал я тихо. – Ирина, обернись!

Она медленно поднялась с колен. У нее были странные глаза.

– Адмирал, вы позволите мне уйти с Мизаром? Я люблю его.

Я сжал ее руку так сильно, что она охнула. Боль она еще способна была чувствовать.

– Ирина, ты не любишь Мизара! Ты любишь Эллона, Ирина.

Она вслушивалась с таким напряжением, что несколько мгновений стояла с раскрытым ртом. Никогда прежде она не разрешила бы себе такого глупого лица: Ирина была из женщин, которые прихорашиваются, даже когда берутся за грязную физическую работу.

– Эллона? – переспросила она нежным протяжным голоском. – Как я могу любить Эллона, если вы запретили? Я так послушна, адмирал, я так послушна!

– Глупости! Ты своенравна, а не послушна! А сейчас ты нездорова. Тебе вообразилось невесть что. Иди отдыхать, Ирина.

– Вы думаете, я не люблю Мизара? – спросила она с сомнением.

– Ты его любишь, конечно. Я его тоже люблю, и мама твоя, и Мери… Этого недостаточно для совместного путешествия в прошлое.

– Я недостаточно люблю тебя, Мизар, – сказала она покорно. – Мне вообразилось, будто я тебя больше всех люблю. Я такая послушная, Мизар! – Она вдруг с тоской заломила руки. – Ах, адмирал, разрешите мне кого-нибудь полюбить!

Я подозвал Ольгу. С ней подошли Олег и Мери. У Ирины изменилось лицо, когда она увидела Олега. Она простонала, отстраняясь руками:

– Не ты, не ты! Ты променял меня на экспедицию, где погибнешь.

– Ирина, приди в себя! – сказал он, очень бледный. – Вспомни наш разговор на базе! Ты ведь сама попросилась в экспедицию. Мы вместе на корабле, Ирина! Ты не осталась в Персее.

Она заплакала, спрятав лицо на груди матери.

– Ольга, отведи ее к себе, – попросил я. – И не отходи от нее. У нее тяжелейшее расстройство.

Пока мы шептались около Мизара, Эллон ждал у открытого люка. Но когда Ольга, обняв дочь, стала уводить ее, Эллон раздраженно крикнул:

– Люди, хватит шушукаться! Трансформатор времени перегревается на холостом ходу. Кто поведет Мизара?

– Я поведу Мизара, – ответил я и, как Ирина, опустился рядом с ним на колени и ласково провел рукой по густой шерсти. – Мизар, друг мой. Дело не в том, чтобы побегать и полаять в лесу. Предстоит неслыханный эксперимент, и, если он удастся, мы все спасены. Готов ли ты помочь нашему спасению?

– Веди меня, Эли, – мужественно прорычал он и лизнул мне руку.

Я подвел его к люку. Эллон хотел грубо схватить пса за загривок и швырнуть в отверстие, но я не дал. Мизар грустно посмотрел на нас, пролаял: «Прощайте!» – и сам прыгнул в лаз. Эллон захлопнул люк и отошел к коллапсану. Трансформатор времени заработал.

И вскоре мы увидели, как пес исчезает. Он пропадал так же, как пропадал Оан, когда пытался бежать. Мизар становился из тела силуэтом. В трансформаторе было жарко, пес высунул язык, уставился на нас нестерпимо блестящими глазами. И когда тело стало бледнеть и пропадать, глаза и язык еще сопротивлялись уходу. Настала минута, когда тела уже не было, а глаза сверкали и язык мотался, живя самостоятельно. А потом и глаза потускнели, а язык еще двигался – бледнеющий, пропадающий, живой – и в самый последний момент живой! Прозрачный трансформатор времени опустел.

– Мизар в будущем! – воскликнул Эллон, отходя от коллапсана. – В самом близком будущем, в какой-то тысяче лет по вашему счету. Пусть он там потушится в жару расплавленного времени! – Эллон захохотал: я содрогнулся от жестокости, которая звучала в его смехе.

– Сколько он пробудет в будущем, Эллон?

– Всего лишь час, адмирал, всего лишь час! А потом я выключу коллапсан, и твой пес вывалится в наше время.

Глядеть на ликование демиурга было очень неприятно. Даже радость экспериментатора, совершившего важное открытие, не должна была гасить тревоги за бедного пса. И еще меня коробило, что Эллон остался безучастным к болезни Ирины. Олег ушел. Ромеро взял меня под руку.

– Не хотите ли посмотреть, как идет возвращение в сознание МУМ «Козерога»?

Разлаженная машина стояла в дальнем от трансформатора углу. Я спросил, что она думает о путешествии во времени. МУМ пропела все тем же мелодичным голосом:

Это было давно. Я не помню, когда это было.
Пронеслись как виденья и канули в вечность года.
Утомленное сердце о прошлом давно позабыло.
Это было давно. Я не помню, когда это было.
Может быть – никогда.[2]

– Ответ неосмысленный, но и не совсем безумный, – заметил я. – И стихи несколько лучше той чуши, которую она несла.