Люди Крови

– Ты такой, какой ты есть! – говорит он. – Когда ты смиришься с этим?

– Ты не рос вместе с ними. Ты не ходил с ними в школу.

– Мы делаем только то, что должны делать, -вздыхает отец.- Мы почти ничем не отличаемся от львов и прочих хищников. Разница только в том, что мы однажды познали вкус человеческого мяса.

– Это не значит, что можно есть детей, – возражаю я.

– Не забудь. Когда-то мы владели целыми королевствами. Мы убивали их тысячами, – говорит отец. – Наша история началась задолго до появления самой магии…

Я слушаю эту лекцию всю жизнь! Отвечаю отцу словами, которые столько раз слышал от него самого:

– Даже убей мы их в тысячу раз больше, мы все равно не смогли бы затормозить рост поголовья людей. Как бы ни была велика наша сила и продолжительность жизни, нас слишком мало.

– Хватит! – говорит отец. – Больше меня не беспокой, пока у тебя не будет что мне предложить.

Не могу сдержать улыбки: он меня милостиво отпускает. Веду катер по узкому проливу, который вклинивается в наш остров и впадает в круглую лагуну, – с воздуха все это напоминает очертаниями ключ. Я сбрасываю одежду и некоторое время просто стою, позволяя ветру ласкать меня, играть моими волосами. Взглянув на свои руки, в который раз удивляюсь хрупкости и непрочности человеческого тела. Как столь слабые существа стали властителями мира? Это меня до сих пор приводит в изумление. Любой из моих предков в одной стычке мог запросто убить сотни людей. Но, как рассказывал мне отец, с тех пор, как первый из нас потерпел поражение в битве, люди перестали нас бояться. Ну и что, что понадобится тысяча людей, чтобы убить одного дракона? Если даже эта тысяча погибнет, всегда найдется еще одна тысяча.

– К тому времени, когда распространилась письменность, – рассказывал мне отец, – уже оставалось лишь несколько наших семей. Они научились скрываться, менять обличия, охотиться по ночам. Они стали называть себя Людьми Крови. Люди же назвали их драконами.

Я глубоко вдыхаю соленый ночной воздух и сдавленно рычу, отдавая своему телу приказ измениться. Ощущать эту боль даже приятно, я испытываю удовольствие от вытягивания, перекручивания, – в общем, всех тех перемен, которые претерпевает мое тело. Кожа становится толще и покрывается чешуей, торс удлиняется и расширяется. Я теперь в два раза крупнее, чем когда был человеком. Кожа на спине вспухает, и прорезаются крылья. Они быстро окрепнут и развернутся. Лапы с когтями заменят ноги и руки. Вместо зубов вырастут клыки. Сзади появится мощный хвост.

Сердце бьется сильно и радостно. Легкие пропускают через себя огромное количество воздуха. Рот наполняется слюной. Теперь я думаю только об охоте. Возбуждение, которое охватывает перед охотой, воспоминание о вкусе добычи отгоняют все остальные мысли. Некоторое время я сижу на задних лапах, расправив крылья, подставив их ветру, выпуская и вновь убирая когти, поводя хвостом. И наконец, взмахнув несколько раз могучими крыльями, поднимаюсь в воздух.

Маленькая рыбачья лодочка все еще качается на волнах у рифа Бока Чита. Двое мужчин сгорбились над своими удочками. Я кружу над ними, парю, доверившись ветру, а сам наблюдаю и жду. Вот один из рыбаков дергает свою удочку, встает, пытается вытащить рыбу. Удочка гнется, складывается почти вдвое. Лодка качается и едва не зачерпывает носом воду. Второй рыбак оставляет свою удочку и поспешно меняет положение, чтобы лодка не перевернулась.

Кругами, постепенно набирая скорость, я спускаюсь к воде, подлетаю к лодке с кормы, ветер свистит, моя жесткая чешуя вся в брызгах пены. Поглощенные борьбой с крупной рыбиной, люди не замечают моего приближения. Мне вовсе не улыбается оставлять после себя окровавленную лодку. Я приземляюсь прямо к ним на корму, чтобы от моего веса лодка сильно накренилась, а когда снова взмываю вверх, рыбаки, уронив свои удочки, падают в воду.

Некоторое время я кружу над ними. Потом, дождавшись, когда один из рыбаков сделает попытку вскарабкаться на перевернутую лодку, я бросаюсь вниз, хватаю его когтями задней ноги, и, полоснув по горлу когтями передней, несу добычу на пустынный пляж Бока Чита. Я кладу тело на песок и с наслаждением вдыхаю распространяющийся в воздухе густой аромат свежей крови. Конечно, мне бы надо немедля вернуться к охоте и разделаться со вторым, пока он не ушел от меня, но желудок мой сводят голодные спазмы. Наклоняясь к растерзанному мною телу человека, я зубами выдираю из него кусок мяса и глотаю, не пережевывая. Это только растравляет мой голод. Мне очень хочется продолжить трапезу, но, представив себе, как меня встретит отец, если я принесу ему лишь обглоданный скелет, я снова взлетаю.