Люди легенд

— Да вы что? Вам лечиться надо, вы ж еле на ногах держитесь!

Тогда Галушкин отправился к комиссару бригады Максимову. Комиссару парень пришелся по душе, да и орден Красного Знамени на груди подкупал. И комиссар взялся обрабатывать врачей.

И вот Борис стал командиром взвода 1–го полка ОМСБОН. А в день 26–й годовщины Красной Армии ушел с отрядом Бажанова в тыл врага. На этот раз в должности заместителя командира отряда.

Отряд Бажанова сражался на участке Смоленск—Орша—Витебск. Борис участвовал в разгроме вражеских гарнизонов, пускал под откос поезда, появлялся всюду, где шел бой. За это его и любили партизаны. Но особенно уважали его за то, что никогда он не оставлял в беде товарища.

В одном из ожесточенных боев был тяжело ранен подрывник Несынов — осколок перебил ему позвоночник. Как быть с раненым? Госпиталя в лесу нет. Опытного хирурга — тоже.

— Надо переправить его на Большую землю, — сказал Борис.

— Как? Его же нельзя трясти — не выдержит! — с грустью отозвался командир отряда Бажанов.

— На руках донесем. Носилки помягче сделаем и донесем! Выделите мне в помощь ребят покрепче, и донесем!

Как ни трудно было расставаться со своим заместителем и группой самых выносливых, боевых партизан, которых он отобрал, командир отряда согласился. И вот теплым летним вечером группа Галушкина двинулась на восток. Вместе с Галушкиным Несынова несли мастер спорта Щербаков, студенты института физкультуры Паша Маркин, Виктор Правдин и другие товарищи — омсбоновцы. Всю дорогу, все 120 километров от станции Гусино до Торопца, несли они ночами раненого Несынова, благополучно переправили через линию фронта и в городе Торопце сдали в госпиталь.

За исключительное мужество и отвагу, проявленные в этом беспримерном походе, Борис Галушкин получил второй орден Красного Знамени…

…13 июня мы подошли наконец к деревне Пострежье — последнее селение перед Домжерицкими болотами. На колхозном поле, раскинувшемся западнее деревни, мы подготовили площадку и ночью приняли самолет. Курт Вернер и «сопровождавшие его лица» улетели в Москву.

Отправив Вернера, мы вздохнули свободнее. Домжерицкие болота раскинулись на площади 25 квадратных километров со множеством лесистых островов. Враг поочередно обстреливал эти острова. Десять суток мы переходили с острова на остров, спасаясь от обстрела на болотах.

Утром 22 июня, когда только что расположились на небольшом островке, наблюдатель с дерева крикнул:

— Немцы идут с Большого острова!

Большой остров лежал в ста метрах от нашего — Павловского. Наступало более сотни эсэсовцев. Положение создалось очень тяжелое. За первой сотней могли появиться тысячи других и тогда… днем, на маленьком пятачке, каким был островок Павловский, нам несдобровать.

— Товарищ комбриг, — сказал Галушкин Лопатину. — Разрешите нам с отрядом Озмителя встретить фашистов. Отгоним, а потом и отойдем!

Раздумывать не приходилось. Предложение Галушкина было единственным, что могло нас выручить из беды. Отряды Галушкина и Озмителя заняли оборону. Левее их залегли партизаны первого отряда. Москвичи дрались отчаянно. Сразив нескольких эсэсовцев и многих ранив, они бросились в атаку. И враг не выдержал, побежал. Мы выиграли драгоценные минуты. Пока в стане противника очнулись, бригада ускользнула с острова. Позади бушевала артиллерийская канонада, рвались снаряды, мины. Над болотом появились разведчики. Но мы уже были вне опасности. Через день гитлеровцы сняли блокаду, длившуюся более месяца.

Отряд Галушкина двинулся на юг, под Смолевичи, выполнять новое задание. Случилось так, что с двумя отрядами нашей бригады я отправился в том же направлении и все лето прожил по соседству с группой Бориса.

На моих глазах росла боевая слава Галушкина. Его отряд был известен смелостью, решительностью. Сам Борис показал себя замечательным мастером короткого боя, засады, внезапных налетов. А если речь шла о спасении товарищей, попавших в беду, его ничто не могло удержать…

В знойный августовский день по пыльному проселку катила повозка. В повозке сидели трое. Впереди справа Борис Галушкин. Он правил лошадьми и потихоньку напевал песенку про Мишку–моряка. Ворот гимнастерки расстегнут, каштановый чуб развевается на ветру.

К его широкой спине привалился заместитель командира по разведке лейтенант Жуков. Попыхивая самокруткой, он размышлял о предстоящей встрече с подпольщиком Семенюком, поджидавшим неподалеку от станции Жодино магнитные мины для подкладывания под буксы вражеских воинских эшелонов.

Ординарец Бориса — Петро Юрченко полулежал позади командира. Изредка он приподнимался, становился на колени и шарил острыми, как у рыси, глазами по горизонту.

Вправо от дороги поднималась пологая лесистая возвышенность. За ее гребнем прятался районный центр Логойск. В нем стоял крупный гарнизон гитлеровцев.

Слева тянулось унылое торфяное болото, покрытое травянистым кочкарником, по которому разбросались купы густых зарослей кустарника.