Люди, Лодки, Море Александра Покровского

Вина его? Видите ли, легко судить, сидя где-то. Когда лодка делается для дела, то ее строят не пять лет, после чего у нее вываливаются все детали. Потом готовят экипаж, который не просто люди, набранные в последний момент по принципу: "Ты сейчас чего делаешь? Бросай все, в море пойдешь".

Лодка, все механизмы в ней и люди — это одно целое. Нельзя как попало строить лодку и совать в нее кого попало. Какие бы чудесные не были люди, какая бы славная не была техника, но жизнь лодки и все, кто находятся в ней, зависит от образования, умения, состояния каждого, подчеркнем, каждого из более чем ста членов ее экипажа.

Людей на "Курске" не спасли не Куроедов и Попов как главком и командующий.

Их не спасли Куроедов и Попов как часть системы.

Можно назвать ее государством.

Оно показала свое настоящее лицо. А все ждали, надеялись, верили до последнего, что у него не такое лицо, что у него "светлый лик богоугодный".

Не получилось.

Миф столкнулся с реальностью.

И не один раз.

И получился не лик, а жуткая, бесчеловечная харя.

Видите, как я все по порядку изложил. Только от этого не легче.

И почему-то, когда по телевизору показывают как академик Спасский, руководитель "Рубина", у которого утонули 4 лодки, в том числе "Комсомолец" и "Курск", весело учиться играть в гольф, я переключаю на "Диалоги о животных".

***

О "монголо-татарском". Все говорят "татаро-монгольское", но мне, кажется, правильнее наоборот. Они себя называли монголами. Татарами их называли европейцы. Они были "тартарами" — "детьми Тартара".

Твой знакомый историк выегивается. Было иго. Только оно было тогда, а судим о нем мы сейчас. По деньгам оно было 10 процентов. Но в те времена это считалось грабежом. Монастырская десятина тоже была 10 процентов (вспомним об иге) и была причиной нескольких бунтов.

Что бы твой друг не говорил, но есть Марко Поло и есть его папа с его дядей, Никколо и Маффео Поло, родом из Далмации, два крупных венецианских купца, свободно говорившие на монгольском языке, отправившиеся в Монголию с товарами к Хубилай-хану, который принял купцов и после переговоров с ними решил отправить их с посольством к папе римскому. Получив грамоты от папы, они поехали назад. В дороге уже Никколо узнает о смерти жены и рождении сына Марко. У него есть описание монгольского двора и самих монголов.

Папа римский уже не раз пытался договориться с монголами. До братьев Поло в страну монголов в 1245 году был направлен монах Карпини. Он описывает земли русские, через которые проезжал. "О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями". Он сутками ехал по земле, усеянной черепами и костями людей. Русских, по его свидетельству, монголы держат в жутком рабстве. Так что все было. Историк твой здесь, а это — из глубины веков.

Конечно, пусти сейчас западника в нашу деревню в 100 км от Москвы, и он придет в ужас от туалета во дворе в минус тридцать и воскликнет: "Средневековье! Вот оно, Братство Кольца!"

А нашим все кажется нормой. Так что о "жутком рабстве" судить не берусь, но по деньгам — 10 процентов.

***

Я в "Бегемоте" напридумал всяких несуществующих эпиграфов. Герцог Гиз, автор и исполнитель Варфоломеевой ночи, в своих записках написал: "Бестолковые умрут первыми", а Наполеон у меня сказал: "О героях только незначительное".

А знаешь, что сказал Кюстин о России? "Это единственное государство, где можно сбыть мечту". Помнишь "сбычу мечт"? В 1992 году на Загородном проспекте, по дороге к станции метро "Пушкинская", в разговоре со своим редактором Колей, мы это с ним придумали. И я написал статью в "Час Пик" под таким названием. И что ты думаешь? Все филологи и историки эти эпиграфы проглотили. Мариетта Омаровна Чудакова — великий специалист по Булгакову — мне говорила: "Но Кюстин? За Кюстина тоже вы придумали?" Пришлось признаться, что я.

Со стыдом.

***

Открою секрет: ум тренируется так же, как мышцы. Он тренируется до конца дней твоих. Тренируется речью, письмом, потребностью говорить. Я это открыл. Это мое Ноу Хау. А открыл я это только потому, что другие это открывать не собирались. Им это казалось чушью. Все знают о существовании внутренней речи, но скажи им, что она формируется, развивается, совершенствуется от того, что ты думаешь, читаешь, говоришь, пишешь, и вместе с ней формируется твоя неповторимая личность — они скажут, что они все это знают. Хочется спросить: "Ну, и что же вы?" — а ничего. Они пить лучше будут.

***

Конечно, я люблю сухое, красное, лучше французское, можно португальское, не возбраняется итальянское, хуже молдавское и совсем ни в какую — русское вино. Последнее, с тоски, что оно такое дюже пог-ханное, могу выпить ведро. Чем лучше вино, тем меньше я его могу выпить. Там я не пью, я там вкушаю.

Страну, вместо Касьяныча, я бы вывел. Только надо ли? Потому я и юродствую, колобродю, ерничаю и упражняю ум.

А чего его не упражнять — все равно ведь, куда его деть. Я и сам не знаю, куда я в другой момент понесусь и что выкину в следующую минуту. Это у меня с флота. Мы там ни черта про свою судьбу не знали.