Люди молчаливого подвига

И верно. Вылечили. Допрашивали о «лесных братьях», о связях с Ригой — он молчал. Судили снова военно-полевым судом. Было это в Ревеле, уже в 1907 году. На этот раз все было чин-чином: «Встать, суд идет!» и портрет батюшки царя в полковничьем мундире во весь рост за спинами господ судей, прокурор, защитник…

— Приговорить к смертной казни!..

Оловянный взгляд невозмутимого императора, напыщенные породистые лица судей-офицеров. Суд скорый и неправый. Затем — две долгие, выматывающие душу недели в камере смертников. Триста тридцать с лишним часов почти непрерывной пытки, беспросветной муки.

Однако у высокого суда вышла неувязка. Подсудимому-то, этому Петеру Кюзису, не исполнилось еще и шестнадцати лет, а до совершеннолетия суд не имеет права отнимать жизнь у подданного империи! Закон есть закон…

Снова — инсценировка суда:

— …а по сему приговаривается по статье 102, часть 2, и статье 279 XXII Книги свода законов к тюремному заключению…

В делах царского департамента полиции сохранились тюремные фотографии семнадцатилетнего революционера. Анфас и вполоборота, в рост, у тюремной двери. В глазах, в лице, во всем облике — дерзкий вызов, несгибаемая воля, жгучее презрение к царским опричникам. В другом деле — фотография арестанта Яна Кюзиса, брата Петера. Тот же пылающий, бесстрашный взор, та же ненависть к царской опричнине. Одну дорогу выбрали в жизни братья, и с этой дороги не заставили их свернуть никакие вихри враждебные, никакие темные силы…

…Годы тюрьмы не пропали даром. Встречи и беседы в острогах с «политическими», со старыми, закаленными, знающими большевиками, труды Ленина, партийная и общеобразовательная литература, проникавшие сквозь толстые стены в казематы и застенки царизма, Маркс и Гегель, Пушкин и Толстой, горячие споры, знакомство с участниками вооруженных восстаний в Петербурге, Москве и других городах, живой, творческий обмен опытом. Большевики превратили государеву тюрьму в партийную школу за решеткой, в лагерь боевой подготовки к новым, еще более жарким классовым сражениям.

Уже после того, как Латвия стала советской, чудом уцелевшие архивы этого края рассказали захватывающую историю слежки охранки за братьями и сестрами Кюзис — четырьмя пролетариями-революционерами. Петер и Ян, Паулина и Кристина — все они находились под негласным надзором департамента полиции. В секретных донесениях полицейских агентов то и дело мелькают имена Яна, Кристины и Паулины. По донесениям шпиков, все они сеяли смуту и крамолу, распространяя в Риге нелегальную литературу. В феврале 1908 года полиция арестовала Яна на революционной рабочей сходке. Вскоре в Риге состоялся судебный процесс сорока четырех «смутьянов». Ян получил четыре года тюрьмы.

В 1909 году, напутствуя освобожденного политического арестанта Петера Кюзиса, начальник тюрьмы сказал:

— Надеюсь, тюрьма послужила тебе хорошим уроком!

Зря надеялся господин начальник тюрьмы, В сохранившихся донесениях полицейских ищеек Риги за 1911 год встречаются такие рапорты:

«9 апреля, в субботу, с 10 часов вечера в лесу за городом (за Александровскими воротами) наблюдалось собрание социал-демократической фракции. Затем перешли к выборам в центр фракции. Назначены следующие кандидаты: …Петер Кюзис».

«Массовка IV района состоялась в лесу по Санкт-Петербургскому шоссе, в верстах 11 за городом в ночь на 11 июля. Присутствовало 107 человек. В числе пропагандистов Петер Кюзис».

Полиция дала лестную характеристику юному трибуну:

«Петер Кюзис — один из известнейших деятелей социал-демократии».

Словно в подтверждение этой оценки врага, летом 1911 года IV район Риги единогласно избирает Кюзиса своим делегатом на съезд социал-демократической партии Латышского края.

Петер действовал тогда под разными конспиративными именами: Малениетис (Далекий), Скуя (Хвоя), Саша и Павел. К последнему псевдониму ему было суждено вернуться.

В августе 1911 года Петера Кюзиса вторично арестовали и предали суду.

Декабрь 1911 года. Снова бьющая на устрашительный эффект бутафория судилища. Позолота на массивной дубовой мебели, все тот же портрет Николая II, двуглавый орел и обнаженные сабли солдат-стражников. На этот раз Петера Кюзиса, уже вполне совершеннолетнего, судили за принадлежность к социал-демократической партии.

— По статье 102, часть первая…

Его присудили к долгой ссылке в Восточную Сибирь и отправили по этапу за Урал, в далекую Иркутскую губернию. Ему было тогда немногим более двадцати лет. Но он стал уже закаленным бойцом старой ленинской гвардии.

…Спустя много лет, вспоминая свою революционную юность, он писал: