Люди мы резкие (повести)

– В чем дело? – спросил я, слегка удивленный необычно веселой рожей одного из наших костоломов. – Обкурился, по ходу?

– Нет, Монах, – кажется, даже децал оскорбился Студент, справившись наконец с выкрутасами мимики. – Я наркотой не балуюсь, себе дороже. Рюмашку спиртного, правда, иногда употребляю, но без запоев. Гадом буду!

– Ладушки! – поспешил оборвать я сей панегирик Студента своим собственным добродетелям. – Покороче излагай!

– В общем, суть в том, что по общей зале бродит какой-то чокнутый чудак. Умственно неполноценный фраер, считаю. Даун.

– Какие основания к столь смелым выводам? – чуток заинтересовался я.

– А он к столикам подсаживается и базарит всякую чушь. Натуральный побегушник из дурдома. Верняк!

– Что именно базарит?

– Уговаривает грохнуть какого-то кадра, две "штуки" баксов сулит. Верняк лох законченный. Ребята на него глаз уже положили, Монах. Подозреваю, что уйдет отсюда он уже без своих долларов. А может, и без башки... Вот я и решил доложить, на всякий случай.

– Молодец! – похвалил я. – Давай-ка его сюда. Любопытно на такой экземплярчик взглянуть. Я ведь наивно считал, что кретины в Екатеринбурге давным-давно перевелись. В лагеря и на погост, имею в виду.

Когда дверь за Студентом закрылась, Цыпа выключил телевизор и вставил свое веское слово:

– Поосторожней с ним, Евген. Уверен – это ментовской провокатор. Гарантия!

– Мы тоже не лыком шиты, брат. Ошмонаешь его при входе на предмет наличия диктофона. Да и документики проверим заодно.

Сопровождаемый Студентом, в кабинет, мелко ступая и озираясь по сторонам, вошел белобрысый сорокапятилетний толстячок в крупных тонированных очках и добротной шерстяной "тройке" серого цвета.

– Как вас звать-величать прикажете? – елейным голосом спросил я, знаком отправляя Студента за дверь.

– Владилен Яковлевич, имею честь представиться, – проблеяла эта подозрительная овца, изо всех сил пыжась, чтоб выглядеть солидно и уверенно. Даже ладонь мне нагло протянул.

– Рад знакомству, уважаемый Владилен Яковлевич, – усмехнулся я и пожал его холеную руку с замечательно ухоженными розовыми ногтями. – Вы не станете возражать против некоторых необходимых мер профилактики?

Не дожидаясь ответа, дал знак Цыпе приступить к своим прямым обязанностям. Моего личного телохранителя то бишь.

Цыпа профессионально быстро "прохлопал" клиента, после чего на столе передо мной появилась целая куча разных карманных предметов.

– Ни оружия, ни микрофона при нем нет, – явно разочарованно сообщил подручный, порываясь произвести повторный шмон.

– Не суетись, братишка, – мягко осадил я его, впрочем, в глубине души весьма довольный рвением и ответственностью соратника, нависшего над растерявшимся Владиленом Яковлевичем, как хищный коршун над жирным голубем.

– В ногах правды нет, – щедро поделился я с новым знакомым частичкой народного фольклора. – Присаживайтесь, уважаемый.

Владилен Яковлевич, опасливо покосившись на Цыпу, не заставил себя упрашивать – устроился на краешке дивана и застыл там монументом, тараща на нас "квадратные" глаза через свои желто-коричневые "амбразуры". Очки имею в виду.

Я внимательно-придирчиво ознакомился с личными вещами странноватого гостя. Дорогое портмоне из тонкой лайковой кожи выглядело словно змея, только что заглотившая годовалого кролика. Правда, "лопатник" был битком набит всего лишь российскими деньгами. Ни долларов, ни дойчмарок я в нем не обнаружил. Не так уж прост сын Якова, раз валюту за "ликвид" при себе не держит. Если, конечно, "зелень" вообще имеется у него в наличии.

Из документов было только несколько визитных карточек, из которых следовало, что Владилен Яковлевич Кац является директором Шарташского рынка. Особое мое внимание привлек самый обыкновенный незапечатанный конверт. Точнее его содержимое. В невинном с виду бумажном квадратике лежала, как я сразу понял, фотография приговоренного "объекта". С глянцевого листочка на меня доброжелательно смотрел мужчина лет сорока довольно приятной наружности. Интеллигентной, можно сказать смело. Чем-то он смахивал на портрет писателя Тургенева – только без усов и бороды. Да и на голове "объекта" растительности было негусто, кстати. Но ранние залысины его ничуть не портили. Даже создавали некий своеобразный шарм. На обороте фотографии печатными буквами было выведено:

"Дягилев Иван Васильевич" – и предусмотрительно указаны его домашние координаты.

– Что за фраер? – полюбопытствовал я, вскинув прямой взгляд на гостя.

– Самый подлый человек из мне известных! – горячо и убежденно заявил Владилен Яковлевич, прижав ладони к груди, словно клятву давал.

– А почему, любезнейший, вы обратились именно сюда за разрешением столь личной и наболевшей, видать, проблемки? Не боитесь, что мы сдадим вас ментам? Или вы дурак с рождения?

– Я отличнейшим образом понимаю возникающие у вас сомнения, – кивнул Владилен Яковлевич и снял очки, должно быть, чтоб создать впечатление полной открытости и доверительности. – Но вы совершенно напрасно дуете на воду, уважаемый господин Монах.