Люди на болоте. Дыхание грозы

- А я тогда, в лавке, подумала, - сказала Параска Ганне с веселой

откровенностью, - что признавать не хочешь меня!

Ганна почувствовала себя виноватой.

- Неожиданно получилось все!.. Да и, можно сказать, забыла уже!..

- Недолго были вместе. И столько времени прошло!

- Много! Как на том свете было!..

- Я вспоминала тебя. Думала - как тебе замужем?

Ганна почувствовала в словах Параски вопрос, нахмурилась.

- Чего там думать... - только и сказала.

От всех этих проводов остались в памяти неприязнь к Миканору и чувство

неопределенности, недосказанности, которое все время жило в душе. Чувство

это усилилось, когда расстались, когда с Миканором пошли назад. Будто и не

было рядом Миканора, шли, жили каждый своим настроением, своими мыслями.

Заметила только мельком, что он очень возбужден, готов захохотать,

закричать от какой-то радости. Идет как захмелевший. Он не захохотал, не

закричал; внимательно глянув на нее, неожиданно спросил:

- Правда ето, что Евхим тебя бьет?

Она недовольно повела бровями, помолчала. Будто озлилась на него за

вопрос.

- Правда не правда - какое кому дело?!

- Нам до всего дело! - важно заявил он. Деловито добавил: - Советская

власть, не секрет, судит за это! Хочешь, скажу ему?

- Не хочу! - отрезала она. Решительно, твердо.

Миканор удивился:

- Почему ето?

- Потому.

- А все-таки - почему?

- Потому... Неправда все! Набрехали!..

Он, чувствовала Ганна, не поверил. Смотрел на нее и как бы не понимал.

Ганна сердито бросила ему:

- Ты ето не ухаживать ли за Параской надумал?

Миканор растерялся. От неожиданности не сразу нашелся что сказать.

- Выдумала!..

- И я говорю - выдумали.

У села они разошлись: Миканор пошел улицей, а Ганна - по загуменью Но

прошла она по загуменью немного: так не хотелось видеть Корчей, что,

миновав уже, вернулась на прежнюю свою усадьбу, подалась к родной хате.

Мачехи дома не было: не надо скрывать, выдумывать что-то. Прижала

ласково Хведьку, который вырезал какие-то узоры на палке, с нежностью

погладила рыжеватую головку.

Тот подождал, терпеливо, с надеждой глянул на Ганну, как бы спрашивая;

она поняла его взгляд, виновато пожалела - нет!

Нет гостинца! Не сердись, не сюда ведь шла. И не до того мне теперь,

братик! Села на лавку, стала расспрашивать, где мать, где отец, говорить о

чем придется; а сама думала: тут и остаться бы, совсем не идти к Корчам!..

Ушла из хаты, только когда вернулась мачеха.

2

Еще со двора заметила: свекровь у окна - коршуном, высматривает, ждет.

Нарочито твердо, решительно ступила на крыльцо, уверенно взялась за

щеколду. Только вошла, Глушачиха мигом ощупала всю глазами, пронизала

взглядом.

- Явилась!.. Думала, пропала уже!..

- Нет, не пропала! Напрасно боялись!..

- Все равно как не в Олешники, а в Юровичи ходила!

- Может, и в Юровичи!

- Носилась опять неведомо где!

- Носилась...

Хорошо, Евхима не было: свекровь побурчала-побурчала злобно и пошла к

себе.

Что б ни делала, Ганна вспоминала встречу, проводы.

Мысли не только не успокаивались со временем, а кружили, волновали все

больше. То, что жило раньше в глубине, как родничок на дне болота, крепло,

поднималось, выбивалось на поверхность.

"Как тебе замужем, думала..." Сама не заметила, когда начала разговор с

Параской... "Как замужем"... Неправду я сказала тебе тогда, в Юровичах.

Без любви и у нас нельзя.

Как для кого, а для меня жизнь без нее - не жизнь! Не жизнь! Не жизнь

это - когда не любишь, когда в душе ненависть одна! Горе это, погибель, а

не жизнь! Правда твоя была! Твоя! Дурная была тогда, не послушалась, не

убереглась! А была ж любовь, была! Одна была и одна осталась!..

Нечего таиться, все Курени теперь знают! Муж, Евхим, каждый вечер

кулаками напоминает!.."

Была любовь .. Как на беду, разошлись, разорвались их дороги! Как ветер

семена с деревьев, разбросала их нескладная жизнь на разные полосы; на

разных полосах пустили корни, разделились, может, навек - невидимой, но

страшно чувствуемой межой; у него теперь - своя крепкая привязь:

жена, хата, хозяйство... Не оторвется... Что будет, как дальше пойдет

ее жизнь, - может быть, и бог не скажет...

Что делать - никак ума не приложишь.

Спохватилась: почему не сказала Параске об этом, когда шли, когда она

спрашивала? "Она ж неспроста бросила:

"Думала, как тебе замужем!" Я ведь почувствовала это сразу. А сделала

вид, что не поняла, ответила что-то, лишь бы не сказать. Конечно, такое

нельзя было при свидетелях рассказывать, но если бы хотела, разве ж не

могла бы от Миканора избавиться как-нибудь Не это помешало... Не захотела

показать боль свою, скрыла. А почему ж и не скрыть - кто мне Параска, если

говорить начистоту! Подруга, приятельница?

А если не подруга, почему же я говорю ей все в мыслях?

Пустое это все - говорить незнакомой, считай!.. - Сама себе возражала:

- Почему же незнакомой, если виделись еще три года назад? Если она не

забыла, думала - как мне замужем? Если она такая умная и такая - видно же

- душевная, добрая?.."

Снова будто разговаривала с Параской: если б знала тогда, что столько

горя хлебнуть доведется! Если б загодя знала все, в прорубь скорее бы

кинулась, чем дала узду такую на себя надеть! Закаялась, да поздно: