Люди на болоте. Дыхание грозы

тебя сейчас неуправка. Сам женился и знаю, что такое свадьба! И, хоть ты

не позовешь меня, я дам тебе облегчение. Большое облегчение! Можешь

сейчас, Тимох, не платить всего. Заплатишь только каких-нибудь рубля три,

а остальное можешь и совсем не платить. Отработаешь какой-либо мелочью.

Съездишь зимой в Мозырь за товаром и разок в Юровичи...

Чернушка почесал затылок: деньги такие положить - три рубля, да еще

потом в Мозырь и в Юровичи в стужу переться! И все же, видно, надо взять -

очень уж Ганне к лицу!

- Но ведь дорого - страх! Столько денег и езды - шутка сказать!

- Ой, как ты скуп, Тимох! Ну хорошо, еще копеек двадцать скину. Раз уж

расход у тебя такой - свадьба!

Что ни говори, не все платить сразу, какое ни есть, а все же

облегчение. А там - бог судья. Пока дай бог свадьбу одолеть. Чернушка

вынул из-за пазухи тряпицу, развернул ее, стал считать деньги.

- Ну, меряй...

Нохим ловко крутнул рулон, развернул, отмерил деревянным аршином,

отрезал. Прежде чем сложить отрезанный кусок, он провел им по своей

ладони, чтобы все видели, как сияет-переливается ткань, аккуратно завернул

в бумагу.

- Носите на здоровье, мадемазель-девушка! И будьте счастливая в этой

кофте!

С Нохимом уже заговорил другой покупатель, но когда Чернушка пошел к

двери, торговец перевел разговор, поинтересовался:

- А где ты, Тимох, шить будешь? Такой товар испортить - не штука!

- Да вот, думаю, к Годле...

- Иди к Годле. Чтоб ей на том свете сто тридцать три раза перевернуться

каждый день! За ее злой язык, которым она плетет всякую несусветицу на

Нохима. Но Нохим не злой, не мстит. Он продает товар и сам посылает людей,

чтоб поддержать эту глупую бабу, которая готова ни за что утопить своего

человека... Так и скажи, что послал сам Нохим!

Годля жила близко, в черной от копоти, источенной шашелем хатке с

черной соломенной крышей и маленькими окошками Чернушка знал, что хаха эта

досталась ей от глинищанского бедняка, который подался в примаки. Купила

она хату года через два после войны, сама, говорят, подыскала, сама

сторговалась, сама привезла из Наровли голодных детей, вместе с тихим,

незаметным мужем своим Элей.

Но больше всего вызвало людской интерес, слышал Чернушка, чудо, которое

она внесла в хату, - столик на железных ножках, с блестящим колесиком и

мудреными шпеньками.

Чудо это, которое называлось ножной швейной машиной и похожего на

которое не было ничего не только в Глинищах, но и в других деревнях, куда

проникали глинищанцы, уже само по себе поставило Годлю на почетное место

среди людей. Уважение это выросло еще больше, когда увидели, как ловко

Годля управляется с мудрой своей машиной, как удачно шьет девчатам и

хлопцам юбки и рубашки.

Чернушкам шить у Годли не приходилось обходились, слава богу, сами -

сами и пряли, и ткали, и шили, - но Годлю старик хорошо знал Очень уж

заметной была она среди деревенских женщин быстрая, суетливая, никогда не

пройдет тихо, а все бегом, бегом. Единственный глаз ее, тоже быстрый,

подвижный, все замечает, все понимает И ко всему еще одна странность, о

которой говорили по всей округе зимой - ив мороз и в метель - без платка,

только "гуга" - пучок - торчит на затылке, - и хоть бы раз простудилась!

Входя в сени, в темноте которых засуетились куры, Чернушка пригнул

голову: двери низкие, недолго и шишку на лоб поставить.

Годля стояла у печи, бросавшей на стены дрожащие отсветы огня,

подгребала под чугун жар Поставив кочергу в угол, она ответила на

приветствие Чернушки, быстро окинула единственным глазом отца и Ганну,

скомандовала:

- Соня, дай гостю табуретку. А вы... - Она бросила взгляд на Ганну и

вдруг крикнула: - Фаня, убери свои тряпки с лавки!

Чернушка снял шапку, но сесть не захотел: не рассиживаться пришел.

- Ничего, постоим... Я тут с дочкой по делу...

- К Годле все приходят не гулять. Кофту пошить или юбку?

Чернушка подал ей сверток, вспомнил о наказе Нохима:

- Нохим сам послал.

- Ой, какой он добрый, - язвительно проговорила Годля. - Сам послал к

Годле! Вы слышали? - блеснула она глазом на печь, где сидели дети. - Сам

послал ко мне! А к кому ж еще он пошлет, если тут одна Годля только и шьет?

Она привычно и ловко развернула сатин, спросила, сколько заплатили

Нохиму.

- Обдирала, ой обдирала! - покачала она головой с "гугой". - Обдерет

человека, голым, без рубашки, простите, отпустит, да еще - спасибо ему

скажите! И таким мошенникам советская власть свободу дала, таким поганым

нэпманам! Стоило революцию делать, кровь проливать, чтобы Нохим обдирал

людей! - Она бросила взгляд на печь, крикнула: - Эля, там молоко кипит!

Эля подбежал к печи, стал суетиться с ухватом возле огня. Годля вынула

из ящичка в машине мерку, но только спросила, какой Ганне фасон хочется,

как Чернушка, предупредив Ганнин ответ, предусмотрительно завел разговор о

плате. Может, еще и не сторгуемся, чего ж тогда огород городить! Боялся,

что Годля заломит и много, и деньгами.

Он заметно смягчился, когда Годля сказала, что может взять мукой или

картошкой. Но хотя Годля брала недорого, как ему и говорили те, у кого

узнавал заранее, Чернушка все же поторговался. Не потому, что чувствовал в