Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти

— Освободи Ружене место, — сказала она почти повелительно, словно они оба подчинялись ей — и Ружена и Карел. Карела не пришлось упрашивать, он поспешил к выходу из купе. Но Ружена преградила ему путь. Она посмотрела на него красивыми, пустыми, испуганными глазами, ресницы у нее задрожали, она взяла его за руку и сказала громко, при всех, ей уже было все равно:

— Ты не хочешь узнавать меня, Карел?

Пассажиры, особенно женщины, пробудились от сонной апатии и уставились на нее.

— Пойдем отсюда, эта дама нездорова, — сухо произнес Карел, обращаясь к Елене.

— Это неправда. Она просто расстроена! — вырвалось у Елены тоном школьницы, которая защищает подружку перед учителем. Ее слова прозвучали по-детски. Она сказала прямо, так, как были приучены дети Гамзы. Но она совершила ошибку. Елена тотчас поняла это, но было уже поздно.

— Ах, вот как! — воскликнула Ружена, подходя к ней. — Ишь покровительница нашлась! Ты будешь передо мной задаваться, ты! Ты, такая… — закричала она пронзительно и смерила Елену взглядом с ног до головы. — На твоем месте я бы провалилась сквозь землю!

Елена с опасливым любопытством смотрела на стоявшую перед ней рослую Ружену. Она как-то не могла осознать того, что Ружена обращается к ней, и ей только хотелось, чтобы все это поскорее кончилось.

— Знаем вас! — продолжала Ружена, все повышая голос и словно призывая в свидетели всех с любопытством слушавших пассажиров. — Знаем вас, маменькиных дочек, лыжниц, барышень из хороших домов! За каждым углом валяетесь с мужиками и все остаетесь благородными, делаетесь все добродетельнее!.. Только посмей пожалеть меня, ты, благодетельница бродячих собак! Хотела бы я посмотреть!..

В дверях показался кондуктор, которого, вероятно, послал исчезнувший Карел или просто привлек шум.

— Позвольте-ка, мадам, это что за выходки? Разве можно так вести себя в вагоне? Прошу предъявить билет!

— Вы дрянь, вы подлый, надутый сброд, вы большевистские господа, буржуи! С утра до вечера валяетесь в навозе да еще прикидываетесь порядочными, а сами скоты, и больше ничего!

— Пройдите за мной, мадам, — сказал кондуктор и взял Ружену за плечо. Она повернулась и, насмешливо взглянув в лицо кондуктору, вдруг звонко, весело и торжествующе крикнула на все отделение:

— А теперь мне больше ничего не надо!

И ловким кошачьим движением она, согнувшись, проскочила под рукой у кондуктора. Пассажиры засмеялись; это было бы в самом деле смешно, если бы не было страшно. Елена вскочила.

Ружена бежала по коридорчику, пробираясь среди уступавших ей дорогу пассажиров. Елена догоняла ее, Ружена кинулась к входной двери.

— Посмей только тронуть меня! — кричала она, хотя Елена уже держала ее сзади за руки крепкой мальчишеской хваткой (сколько раз она, бывало, так одолевала Станю!). Кондуктор тем временем повернул в двери свой трехгранный ключ.

— Не трогай меня, или я тебя убью!

— Ну, ладно, ладно, только погоди до остановки, — говорила Елена, слегка стуча зубами. — Она уже утихомирилась, кондуктор. Это так только…

— Пусти, или я тебя стукну! Я здесь не останусь, я с собой что-нибудь сделаю…

— Хочешь его прославить? — шептала ей Елепа. — Он того не стоит.

Ружена не слушала ее.

— Кондуктор, откройте! Откройте сейчас же! — Свободной рукой она колотила в дверь. — Хороша республика, человек не может даже…

— Беги себе, — спокойно сказал кондуктор и отпер дверь. Поезд как раз остановился на станции. — Беги, да прямиком в Катержинки[46]! Кому охота возиться с тобой, полоумная!

Ружена секунду заколебалась, увидев, что льет дождь, но придержала шляпку и соскочила на платформу. Елена за ней. Дверь захлопнулась, поезд с Выкоукалом-младшим, который так и не показался больше, тронулся и ушел. Девушки остались на холоде, бог весть в какой дыре. На этой же остановке вышел ехавший в поезде коробейник. Подойдя к девушкам, он предложил им свой товар. Они не видели и не слышали его. Старик перебросил корзину через плечо, покрыл товар мешковиной и пошел в непогоду.

Ружена стояла, словно остолбенев. «Ну ладно, а как мы теперь попадем в Прагу?» — подумала Елена. В сумочке у нее, по гамзовскому обычаю, было лишь немного мелочи. На счастье, железнодорожные билеты у них сохранились. Позднее Елена сама не могла понять, как ей удалось заставить Ружену двигаться и довести ее до железнодорожника, который совмещал здесь все должности — от фонарщика до начальника станции; он отметил на их билетах перерыв в поездке. От него они узнали, что до следующего поезда еще пропасть времени и что от Драхова придется ехать не скорым, а почтово-пассажирским. Ружена молчала с видом жертвы: терзайте меня, мол, как хотите. Когда прокомпостированный билет уже лежал у нее в сумочке, она горько заметила:

— И как вы можете думать обо всем этом! Нет у вас сердца. И в детстве не было.

Она отвернулась от Елены и вдруг быстро пошла по проселочной дороге. Елена за ней.