Люди на войне

Мы без войны потерпели поражение, последствия которого будем испытывать очень долго, — констатировал Черчилль. — Мы пережили ужасный этап нашей истории, когда было нарушено равновесие Европы… Для меня невыносимо сознание, что наша страна входит в орбиту нацистской Германии, попадает под ее власть и влияние и что наше существование отныне станет зависеть от ее доброй воли или прихоти… Не думайте, что это конец. Это только начало расплаты. Это только первый глоток, первое предвкушение той горькой чаши, которую нам будут подносить год за годом.

Дальнейшее известно. Гитлер, не удовольствовавшись Судетской областью, уже в марте следующего года захватил всю Чехословакию; попытки создать антигитлеровскую коалицию с участием Англии, Франции и СССР летом 1939 года провалились; Чемберлен продолжал колебаться, и Сталин в конечном счете выбрал Гитлера; первого сентября началась Вторая мировая война. Третьего сентября военно-морское министерство оповестило флот: «Уинстон вернулся»: под давлением обстоятельств Чемберлен был вынужден пригласить Черчилля в правительство, и почти четверть века спустя тот вновь занял кабинет, который оставил после Дарданелльской катастрофы.

Десятого мая 1940 года, вскоре после захвата нацистами Норвегии и Дании, в день атаки германских войск против нейтральной Голландии и начала разгрома Франции, Черчилль был приглашен к королю. Цель приглашения была очевидна. Чемберлен должен был уйти; его политика полностью провалилась; Англии в этот час нужен был человек c бульдожьей хваткой; его имя было известно всем.

Меня немедленно провели к королю, — вспоминал Черчилль. — Его величество принял меня весьма любезно и пригласил сесть. Несколько мгновений он смотрел на меня испытующе и лукаво, а затем сказал: «Полагаю, вам неизвестно, зачем я послал за вами?» Применяясь к его тону, я ответил: «Сир, я просто ума не приложу». Он засмеялся и сказал: «Я хочу просить вас сформировать правительство». Я ответил, что, конечно, сделаю это.

На 66‐м году Черчилль достиг вершины, о которой мечтал всю свою политическую жизнь. «Взобрался» он на нее в самый трудный и неблагоприятный момент. Это могло смутить кого угодно, но не самого Черчилля: