Люди неба

– Ну, вы знаете, прямо трепет такой, да. То есть я прямо как… Ну, как еще описать? Прямо такой какой-то действительно трепет. Потому что этот корабль боевой много лет лежал, никому не известный, в этой глубине, в темноте, в полном мраке. Тем более что это не просто корабль, а там же внутри люди, то есть там же погибшие наши матросы, моряки. То есть для меня это как для священника – братская могила, где находятся останки наших героев. Мы их сознательно не достаем, не входим внутрь, потому что по морским законам море является могилой моряков, а это как раз вот место их захоронения. Это «щуки», да, там было 40 человек. Это лодка, это еще 40 героев, которые с нашей помощью найдены, и память…

Игумен Иннокентий

Из всей братии Данилова монастыря игумен Иннокентий чаще других покидает стены обители. И все-таки эти стены для него по-настоящему родные.

– У вас такое огромное хозяйство, так много обязанностей. Время на духовную жизнь остается?

– Это такой большой вопрос. Потому что, как всегда, конечно, наши все эти послушания – они связаны и с большими переездами, и с большим количеством людей, с которыми нужно решать какие-то вопросы. Поэтому, конечно, без духовной жизни невозможно было бы жить в монастыре, я стараюсь этому уделять, конечно, свое внимание. Потому что правило надо читать, надо посещать богослужения. Все-таки наша цель в монастыре, в жизни – это все-таки молитва, поэтому, конечно, стараемся, чтобы не за счет этого происходила наша работа.

Я как священник, естественно, служу Литургию. Потом, допустим, во время службы я что-то читаю, пою на клиросе иногда. То есть такие обязанности немножко сокращенные.

– То, что монастырь находится в мегаполисе, накладывает какой-то отпечаток на монастырскую жизнь?

– Конечно, конечно. Если бы мы жили где-нибудь в норе, в горе, где-то, где никого нет, конечно, у нас больше времени было бы именно вот на внутреннее какое-то такое духовное делание, на молитву, на бдение ночью. А так как это большой мегаполис, город, то, конечно, у нас большая часть нашего времени посвящена именно общению с людьми, которые приходят с духовными вопросами, с какими-то житейскими вопросами, с просьбами какими-то. И, естественно, мы должны обязательно на них откликаться.

То есть мы не можем закрыть ворота монастыря и сказать: «Извините, мы ушли все на молитву». Конечно, вот у нас дверь открывается в 6 утра, закрывается уже поздно вечером, когда последние прихожане уходят.

Хороший совет давали наши отцы, еще, по-моему, преподобный Амвросий, что нужно жить в миру, но не по-мирски. То есть можно так сказать, в своем сердце иметь тот как раз внутренний мир и внутренний свой монастырь, который уже, собственно, помогает нам сохранять такое монашеское устроение. Потому что иначе, конечно, мы превратимся в простых людей, обычных совершенно, с такими же проблемами, хлопотами.

– Вы привязаны к своему монастырю?

– Конечно, да, конечно. Это все-таки мой первый монастырь, и для меня он… он, конечно, очень дорог, потому что много я здесь уже всего успел сделать, ко многому уже приложил и сердце, и руки.

Это, конечно, большая часть моей жизни. Первый все-таки монастырь – это как… это как первая любовь, наверное, да?

Для меня он, конечно, отличается, прежде всего, тем, что здесь отец-наместник, к которому именно я пришел как к духовнику. Потому что все-таки мы выбираем не стены, выбираем не какое-то место жительства, а выбираем именно какую-то внутреннюю жизнь, которая нам была бы близка и где бы наша душа как-то смогла бы устроиться. И поэтому многие из нашей братии пришли именно к отцу-наместнику, потому что он руководит монастырем. То есть от наместника зависит вообще климат в монастыре, вот этот наш внутренний духовный, душевный, ну, человеческий даже, братский. А так как отец-наместник сам выходец из лавры и, соответственно, был чадом отца Кирилла, который был известным российским духовником, то, соответственно, он от него перенял такой очень большой внутренний мир и какую-то внутреннюю радость. То есть мы это руководство ощущаем не как такое, знаете, как начальство и подчиненный, а как отец и сын. Для нас это именно как жизнь среди родных, близких людей, прежде всего, именно потому, что отец-наместник в монастыре создает вокруг себя атмосферу любви и радости. Для нас самое большое счастье – это, наверное, и богослужение, и наше такое дружеское общение. Потому что от этого радость получается и духовная, на службе, и сердечная, когда… потому что дружба – это вообще великий дар Божий. И то, что мы можем общаться с друзьями, это для нас очень большое утешение и радость. И, наверное, в этом, собственно, счастье тоже заключается.