Люди неба

– Стало больше фильмов благородных. Если раньше у нас на фестивале было 3–4 фильма игровых полнометражных, то сейчас – до десятка. Трудно сказать, с чем это связано, то ли мода пошла на христианское кино, знаете, тут и фильм «Остров», и другие фильмы Лунгина, Хотиненко… То ли мода пошла, то ли вдруг они почувствовали, что есть зритель, для которого можно это делать. То ли духовность наших деятелей культуры начинает потихонечку выходить из бездн перестройки, когда они хотели только заработать деньги, хотят они еще и самовыражения. Подлинного, человеческого. Не знаю, но нравственных фильмов стало больше. И вот многие говорят, что мало детских фильмов. Я как-то подсчитала, что в рамках нашего фестиваля за 10 лет создано 36 фильмов для детей и юношества. Это очень мало по сравнению с советским периодом, столько фильмов делали в один год. Но тем не менее это есть.

– Из иностранных участников какие были самые экзотические гости?

– Иран, Ирак. Они вообще не представляют себе, что такое христианство, что такое храмы, а так как у нас на каждом фестивале бывает много паломнических поездок, вот в этом году приехали в Малоярославецкий монастырь. Когда мусульмане заходят в храм, они на все смотрят, удивляются: какая красота. Что было интересно, они все в этом году накупили икон. Красиво. Маме повезу, сестре – красиво. У них же нет такой красоты, орнаменты и все. А вот эта красота, вот эти фрески! Они просто в восторге. Ну и, конечно, очень интересно ведут себя в наших монастырях люди из Европы, из Германии особенно. Из Македонии. Одну женщину-режиссера из Македонии мы потеряли. Была экскурсия. Садимся в автобус, всех пересчитываем, одной не хватает. Все обыскали. И храм, и вокруг храма. А она застыла в одном уголочке перед иконой. Она простояла там больше часа, не могла отойти. Хотя в Македонии чудесные храмы. Но вот так она впечатлилась одной из икон. Фестиваль – это вообще миссионерство средствами киноискусства, это самая главная задача фестиваля – миссионерское служение.

Педагог-психолог

Внук Даня и не знал бабушку Софию под другим именем. А звали ее раньше Надеждой Константиновной. Больше двадцати лет она проработала педагогом-психологом, и еще в советские годы, в абсолютно атеистическом окружении, в одиночку искала Бога.

– Когда я прочитала Псалтырь, то для меня все встало на место, я поняла самое главное – это источник информации. Светлая сила называется Бог, темная – сатана. Мир стал гармоничным, абсолютно понятным, разумным.

Из моего чтения ушла оккультная литература, я просто увидела темную, неясную, мутную основу этих произведений, Господь для меня открылся. У мужа умерла мама, она была верующим человеком, и старшая сестра мужа сказала, что надо заказать панихиду, и дала мне такое задание. Я пришла заказать панихиду, заказала, мне говорят: нет, надо помолиться, и я осталась. Панихида – не Литургия, это грустный обряд, но он меня пронзил. Для меня это было настолько трогательно, настолько трепетно, и я вдруг поняла, где по-настоящему есть жизнь.

Самое интересное: стоит преодолеть эту минутную слабость – собралась, пошла – и ты в храме. Какое счастье! Что я себя заставила встать и прийти. Потому что когда ты уже пришел – это счастье. Вот я так пришла к вере. Но в основном меня к этому подвиг институт. Через науку. Я хотела знать.

Вот многие говорят: в храм приходят через страдание, через болезни. Нет. Я пришла через понимание и любовь, наверное. Вот когда я прочитала Псалтырь, я вдруг увидела, как Давид любит Бога. Это ведь не роман, не какая-нибудь повесть о любви, в которой ты читаешь и понимаешь: ну, это литература, это кино, а там читаешь и понимаешь, что это о подлинной любви. Невыдуманной. Вот как бывает документальное кино, где ты видишь и понимаешь: это было. Я читала и думала: ну надо же, как он любил Бога! Если даже он оступался, он не проваливался в эту пустоту, бездну греха, он верил, что его простят, что его любят, что Бог – Отец. Его так и называют – Господь, Отец. И он ему верит. Вот эта вера и любовь меня просто поразили. И я как-то ему поверила. И подумала, что если у него так было, почему у меня не может быть?

– А каким был ваш путь к монашеству?