Люди неба

Знаете такое выражение: «Господь спасает нас не без нас». На мой взгляд, земная жизнь нам нужна только для того, чтобы подтвердить, что я знаю Бога. Во-первых, земная жизнь нужна для того, чтобы познать Бога. Познать, полюбить и, переступив порог вечности, знать, куда ты идешь, к кому ты идешь. Вот непросто, да, у меня есть добрые дела, и я надеюсь, что я приду и в каком-то теплом месте буду жить. Мы всю земную жизнь готовимся встретиться только с Ним. И вот эта подготовка – это самое главное для человека в земной жизни. Вся земная жизнь – это конкретная, осознанная подготовка к встрече с Богом. Если человек это понимает, то он и… безусловно, он не может не грешить, мы слабы, мы греховны. Но он и грешит по-другому, и грех исповедует по-другому.

– А вы помните, когда вам впервые пришла мысль, что, может быть, вы станете монахиней когда-нибудь?

– Это, конечно, чтение литературы. Когда я читала различные произведения. Это позже, когда я уже была воцерковлена. Я читала и художественную литературу, и читала святых отцов, и… Я думала о том, что существует совсем особый мир, мир монашества, в котором люди спасаются по-другому. И что в этом мире они как ангелы. Они почти не грешат, они все время в тишине и душевной, и телесной. Я себе вообще монастырь представляла как какое-то такое, как в книгах. Там говорят шепотом, там – полумрак, там есть обязательно монастырский сад, и все ласково разговаривают друг с другом. И чуть ли не… вот как в ансамбле «Березка» – не ходят, а как бы плывут. Вот у меня был такой образ монастыря. Но это в моем раннем воцерковлении. Потом наступил период, когда можно было ездить по монастырям, и на приходе много раз организовывались поездки. Я переехала из Казахстана в Обнинск. А здесь-то как раз монастырей очень много. И когда я приехала в Обнинск, я сразу стала прихожанкой храма.

– Ваши знания в области психологии вам помогают в духовной жизни?

– Да, очень помогают. Легче понимаешь природу греха и искоренять его легче. Не всегда получается, но понимание есть. Когда ты понимаешь природу душевного, то легче переходить к духовному. Не значит, что я все искоренила. Стала поспокойнее. Некоторые грехи, например, тщеславие, ну никак не могу, и с этим я пытаюсь работать, ну как же, такая я необыкновенная. Хотя, конечно, я очень стараюсь.

Как я стала монахиней

Еще в середине 90-х она возглавила духовно-просветительский центр в Обнинске, стала ездить по монастырям – сначала паломницей, а потом и трудницей. Но монашество казалось ей недостижимым идеалом.

– И мне казалось это абсолютно недоступным. Мне казалось, в монастырях живут какие-то необыкновенные люди, которых в миру встретить нельзя. Монастырская жизнь для меня была загадочной, но притягательной. И когда появилась возможность принять постриг, я сочла для себя это не то что честью, а Божьим даром, что я могу принять постриг и могу служить Господу в этом ангельском чине.

Перед постригом – генеральная исповедь, надо было вспомнить все с того момента, как себя помнишь. И у меня снова возникла мысль: вот я сейчас отцу Илию все расскажу, он скажет, куда тебя, такую грешницу, иди! Это невозможно. Меня, такую ничтожную… (Плачет). Для меня монашество – это такая высота, что меня туда допускать близко нельзя. Я честно готовилась к исповеди, все вспомнила, написала, подошла, рассказала. Он меня слушал, жалел меня. Удивительная доброта отца Илия, он принял исповедь, благословил и говорит: «В мантию». Не первый иноческий чин, а в мантию. Я батюшку спрашиваю: «А в какой монастырь мне идти?» Два варианта Шамордино, где постригали, и Малоярославец. Я не понимала, что такое «в миру».

– Вы были готовы все бросить?

– Конечно. У меня внутри не было анализа. Я шла и делала. Отец Илий строго говорит: «В какой монастырь? Ты откуда приехала?» – «Из духовно-просветительского центра». – «Что ты там делала?» – «Занималась православным образованием и культурой». – «Вот и занимайся».

Он сказал: «Поедешь и будешь служить там, где служила. Служи Богу. Не место спасает человека. Ты что, думаешь, в монастыре обязательно спасение? Человек спасается там, где его поставил Бог». Я, конечно, была в шоке. Для меня понятия монашества в миру не было вообще, я даже не читала про это. Я даже не знала об этом. Для меня это была абсолютная новость. Монах и монастырь, да, это соединялось, а идти в тот же мир…

– Что вы помните о своем постриге, что вы переживали?