Люди неба

Понятно, что я живу не в изолированном пространстве, и поэтому я вижу, что вокруг происходит. Это вопрос сохранения целомудрия ума, это не только какого-то сексуального воздержания, это вопрос вообще твоей чистоты помыслов. Нестяжание – ведь это же не только в обретении благ мира сего: машина, квартира, дача, чего бы то ни было. Это вообще требование для себя – вот я хочу себе это, это и это. Нет. Вот опять же, это все про я – Me, Myself and I, как англичане говорят. Вот этого быть у монаха не просто не должно, он должен полагать все эти усилия, для того чтобы постоянно вырастающий этот сорняк из себя выбрасывать, постоянно выбрасывать. И сам человек на это до конца неспособен, но действующая в нем Божия благодать, которой он и должен быть открытым, и открывать себя постоянно, вот она может эти сорняки вытаскивать, вырывать из человека и приводить его в настоящий образ Божий.

Монах в тренде

– Насколько вы включены в такую современную городскую жизнь? Вот вы ходите в кафе, не знаю, на фитнес?

– Я вам скажу так: как сказал апостол, мы живем в этом мире, но мы этому миру не принадлежим. Я действительно нахожусь, по ряду обстоятельств, внутри этого мегаполиса, но я не считаю себя ему принадлежащим. Для меня очень важно быть принадлежным Церкви. И все, что я делаю в своем мире, в своем окружении, оно, так или иначе, проявляет мое отношение и к мегаполису, и к тому, где я появляюсь, будь то официальное какое-то мероприятие или же, может быть, какое-то неформальное общение с молодыми людьми. Везде я человек Церкви. Еще раз повторю, это может быть в мегаполисе, это может быть в каком-то скиту.

Понимаете, этот мир нам предлагает очень много источников радости, но это все временные источники, и мы пытаемся из этих источников насытиться и заполнить ту огромную «дыру размером с Бога»[1]. Дыра, в которой мы чувствуем потерянность радости, света, мира, неутешенные. Вот мы обращаемся к источникам радости этого мира, и если мы только этим заполняем свою душу, ну, тогда беда. Именно поэтому пост существует, чтобы отсечь то, что предлагает мир, и то, что дает тебе Бог увидеть во всей своей полноте.

– Вы даже бывали на «Яме»[2], где как раз этим летом было очень много молодежи. Вот о чем совсем молодые люди, тинейджеры, о чем они вас спрашивают?

– Ох, по-разному. Вот как раз таки о любви, об отношениях с родителями. Как раз мы начинали лекцию перед нашей православной молодежью, и, выступая перед ними, мы видели, что те, кто по периметрам, по краям этой «Ямы», они слушали, они внимательно слушали и сближались к центру, чтобы лучше слышать микрофон. Одна девочка перед этой лекцией с немножко такой бравадой подошла: «Че, со «Спаса»?» Я говорю: «Ну да. Я иногда там бываю». – «Моя мама смотрит». А я вижу, что она немножко подшофе. «Ну да». Она такая: «А автограф можно?» Я говорю: «Да не вопрос». – «А мы с ней не разговариваем, там, долгое время вот уже». После лекции, после этого выступления мы записывали потом интервью, и я вижу, как их компания сорвалась с места и движется в мою сторону. И эта девочка бросилась мне на шею, потому что она перезвонила своей маме и сказала, что: «Вот я сейчас для тебя взяла автограф у человека, который на “Спасе”», – и они впервые за последних полгода поговорили и помирились. Простая житейская история. Это про то, что жизнь – настолько она многообразна и интересна, и это внутреннее вопрошание: как с мамой общаться, как сделать так, чтобы они друг друга простили, в конце концов, не терлись друг о друга так, чтобы натирали друг другу болячки и раны? Вот эти простые вопрошания – как бросить пить, как вырваться из этих кругов ада? Это простые житейские вопросы, но сначала они должны появляться, эти вопросы.

– Вы можете помочь?

– Я – нет. Бог может. Я – нет. Вот моя задача – лишь свидетельствовать об этой правде Божией, что есть Бог, который может тебя вытащить из этой ямы, в которой ты оказался, или же поддержать тебя в твоей жизни. Я лишь свидетель этой Божией милости, этого Божия участия в жизни человека.

Среди столичных юношей и девушек человек в черном подряснике пока выглядит белой вороной. Но отец Геннадий не боится быть первопроходцем и свидетельствовать о Христе не только в храме, но и на самых популярных светских площадках – от клубов до соцсетей.

– Вас называют самым модным иеромонахом России. Как вам такой титул?