Люди ночи

– Ja[5], – ответил сидящий.

– Моя фамилия Кройцберг. Моя организация…

– Ich hab’ Deutsch[6], – перебил Рулин.

Кройцберг умолк, затем продолжил по-немецки:

– Моя организация, полагаю, известила вас о моем приезде.

– Да. – Рулин снова глянул на кран; на Кройцберга он по-прежнему не смотрел. – Впрочем, мне не сообщили, зачем вы приедете.

– Документы…

– Это американские документы.

– Однако они найдены на немецкой земле. В немецкой воде, правильнее сказать. – Кройцберг вежливо рассмеялся. – И к тому же они такие старые…

– Если вы прямо сейчас поедете в Бонн, герр Кройцберг, то успеете домой к обеду.

– Не понимаю, – сказал Кройцберг, и Рулин видел, что это правда.

Он сказал без сколько-нибудь явной грубости:

– Я объясню. Эти люди вытащат джип. Человека внутри, вернее его останки, положат в алюминиевый гроб, который вы видите вон там. Гроб запечатают и доставят в лабораторию в Соединенных Штатах. Вертолет вон там, а самолет уже должен был прогреть моторы.

– Однако документы…

– На фотографии видно, что портфель прикован к руке водителя. Так это и останется. Мне случалось видеть, как у покойников в таком состоянии отваливаются конечности; если это произойдет, мы аккуратно положим руку вместе с телом.

– Для меня это неожиданность.

«В точку», – подумал Рулин, но вслух ничего не сказал. Он не дал Кройцбергу предъявить удостоверение, или заговорить по-английски, или еще как-то утвердить свое превосходство. Он ничего Кройцбергу не должен.

Кройцберг сказал:

– Мои полномочия…

– У вас здесь нет ровным счетом никаких полномочий, герр Кройцберг, и вам это известно. У вас есть разрешение наблюдать, чем вы сейчас и занимаетесь. Вы не заглянете в портфель. Я не загляну в портфель. Никто в него не заглянет, пока он не попадет в лабораторию. Das ist fast alles[7].

Кройцберг пробормотал что-то не по-немецки и не по-английски.

Рулин сказал:

– Я вырос в Хамтрамке[8], герр Кройцберг, и тоже хорошо умею ругаться на польском. Однако на самом деле я не церэушная сволочь. У меня церэушные документы, но здесь я как приглашенный советник. Своего рода гражданский спец.

– Вы не из… разведки?

– Давайте воздержимся от лишних оскорблений, герр Кройцберг. Я археолог, эксперт по вскрытию гробниц, раскапыванию захоронений, всему такому. Я подходил по всем параметрам.

– И кто вас сюда послал?

– Человек по имени Рафаэль.

Кройцберг задумался.

– Я не знаю Рафаэля.

– Ваша организация знает. Почему бы вам не поехать домой и не спросить у начальства?

– А если я этого не сделаю?

– У вас есть разрешение наблюдать. Впрочем, должен предупредить, что у миз Доннер есть разрешение вас застрелить, если вы попытаетесь предпринять что-либо еще.

Кройцберг повернулся. Женщина в зеленом пуховом жилете широко ему улыбнулась. Затем достала из кармана пластинку жевательной резинки, развернула и принялась жевать.

Кройцберг смотрел на нее приоткрыв рот.

Рулин сказал:

– Она называет свой пистолет «Блитцен». Вы, наверное, слышали про американцев, которые дают имена своим пистолетам. В ее случае, боюсь, название меткое.

Доннер подвигала челюстью и выдула пузырь, лопнувший так громко, что двое военных обернулись в ее сторону.

Кройцберг сказал тихо:

– Donner und Blitzen?..[9] Toll. All ganz’ toll[10].

Затем повернулся к Рулину и добавил:

– Разумеется, я составлю об этом полный отчет.

– Разумеется, – ответил Рулин.

Кройцберг побрел обратно к машине. Он помедлил мгновение, глянул на Доннер – та выдула пузырь из жевательной резинки и помахала рукой, – сел в автомобиль и уехал.

Доннер выплюнула жвачку на траву.

– Думаешь, он напишет в отчете про «Доннер и Блитцен»?

– Если верить досье, он очень дотошен.

– Он придурок.

– В Управлении «К» его считают придурком, заслуживающим всяческого доверия.

Доннер нахмурилась:

– Так мне теперь называть свой пистолет дурацким именем? Из-за того, что ты захотел кого-то пугнуть?

– Убедить его, Кэрри, убедить. Что бы ни думал сейчас Кройцберг, он точно убежден, что мы очень, очень серьезно относимся к содержимому портфеля. – Рулин встал, сунул компьютер под мышку, отряхнул брюки. Потом глянул на дорогу, по которой уехал Кройцберг. – Именно это он и скажет своим нанимателям.

– Которым?

– И тем, и тем. Но Москве в первую очередь. Для Кройцберга его приоритеты очень важны.

Они двинулись вдоль берега к военным и крану.

Река под краном забурлила. Цепи скрежетали, машина гудела от нагрузки. Над водой показались фары, похожие на глаза исполинской лягушки, из прорезей в светомаскировочных крышках текла грязь.

– Смотрел «Психо»?[11] – спросила Доннер.

Джип медленно вылезал на поверхность, отовсюду хлестала вода с мелкими камушками. За сорок лет машину наполовину занесло, аквалангисты отчасти ее раскопали, но все равно она была облеплена грязью по бамперы. Белая звезда на пассажирской дверце – аквалангист, нашедший джип, счистил с нее ил – блестела неожиданно ярко.