Люди огня

Моя верность традиции привела к тому, что он пригласил меня на Шабат. Правда, с оговоркой «после Тиша бе-Ав». Оговорка объяснялась тем, что последующие три недели до очередного поста на Тиша бе-Ав — самое печальное время для иудеев, вроде нашего Великого Поста. Ортодоксальные евреи даже не слушают музыки, а с первого по девятое число месяца Ав не едят мяса.

Наступил месяц Ав, и температура воздуха, и так непереносимая, перевалила за пятьдесят. В Новом Городе плавился асфальт, а камни Старого обжигали через подошви сандалий. В больницах города от жары умерли несколько десятков человек. Арье утверждал, что такого никогда не было.

Марк не терял времени. Среди арестованных в день взрыва нашелся один, явно имеющий к нему отношение. Христианин, араб. Абд аль-Малак ал-Хариси. Сначала его вычислил детектор. Только тогда я позволил Марку использовать ту же гадость, что и в Японии, и мы узнали еще о троих.

Эти были мусульмане. Такой союз показался мне странным, но бывают еще и не такие союзы. Амин Нуссиб, Сулейман Хуссейни и Фасаль Нашиб. Их пришлось разыскивать отдельно. Нашли на первой недели Ава. Их объяснение причины покушения было кратким и исчерпывающим: «Во времена Махди не может разрушиться Купол Скалы, Значит, Эммануил не Махди, а его наместник не халиф».

Допросили без реверансов. Ниточки потянулись одновременно к исламским террористическим организациям и горным христианским монастырям. Я вспомнил о Терезе.

Ее привели в кабинет следователя, который временно занял я, следственный секретарь от инквизиции и специалист по нетрадиционным методам допроса. За моей спиной висел здоровый лазурный флаг с Солнцем Правды и надписью «RGES», а на столе скромненько стоял израильский, как и положено флагу автономной республики в составе Всемирной Империи.

Она посмотрела на знамя Эммануила, усмехнулась, перевела взгляд на меня. Слишком понимающий взгляд. «Да, конечно, после очередного покушения ты не в себе, но это ничего не значит».

Я не знал, с чего начать. Она единственная из святых, с кем мне приходилось общаться, сумела заставить меня почувствовать себя Пилатом. Даже Лойоле этого не удалось.

— Садитесь. Имя?

— Тереза, — она улыбнулась. Опять слишком понимающе. «Эта рутина нужна тебе для того, чтобы прийти в себя».

— Фамилия?

— Мартен.

В ее глазах был вопрос.

— Да, — сказал я. — Это необычный допрос. Впрочем, в вашей власти сделать его обычным. Я собираюсь применить к вам наркотик, подавляющий волю. Я никогда бы этого не сделал, если бы у меня не появились доказательства связи террористов, организовавших покушение, с христианской оппозицией. Но вы можете избежать этого, если ответите на мои вопросы.

— Отнять свободу воли? В высшей степени не по-христиански.

— Пытки тоже отнимают свободу воли, а их применяли почти на всем протяжении христианской истории.

— Они не отняли свободы воли у первых мучеников. Те не отрекались под пытками римлян. Тогда и пришло понимание, что свободу воли не отнять, потому что она дарована Богом.

— Не переоценивайте христианство. «Каждому человеку даруется свободная воля. Если кто-то пожелает вернуться на правильный путь и стать праведным, у него всегда есть силы это сделать». Это рабби Маймонид. У Августина с этим куда хуже. Он слишком верил в предопределение.

— Рабби Маймонид жил гораздо позже Христа.

— Да? Вы знаете, кто это?

Я спросил это не из желания поиздеваться. Я действительно был удивлен. Дочка часовщика и кружевницы, не получившая никакого образования, кроме религиозного, проявляла неожиданную эрудицию. Обычно глубоко верующие люди удручающе ограниченны. Такой человек подобен долго сидящему в колодце: может быть, и видны звезды в ясный день, но зато ничего вокруг.

— Я проповедую евреям, — пояснила она. — Мне пришлось подучиться.

Да, конечно, самоучка. Самоучки иногда многого достигают.

— И зачем вы проповедовали евреям?

— Странно, что такой вопрос задает выпускник иезуитского колледжа. Потому что, пока все евреи не обратятся к Христу — Царство Божие не наступит. Это апостол Павел.

Да, помню смутно. У нас почему-то не акцентировали на этом внимания, хотя иезуиты никогда не были особенными антисемитами. Преемник Лойолы на посту генерала ордена вообще был крещеным евреем.

— Ладно, к делу, — сказал я. — Какие из палестинских христианских монастырей связаны с террористическими организациями, как христианскими, так и мусульманскими?

— Мне они не известны.

— Хорошо, сформулируем иначе. Какие из христианских организаций дают укрытие людям, связанным с террором?

— Давать укрытие отверженным — христианский долг.

— Где человек, называющий себя пророком Илией?

— Не знаю.

— Ладно, — я кивнул «специалисту». — Приступайте.

Она обернулась, увидела шприц, все поняла.

— Разрешите мне помолиться.

— Нет. Это не казнь, а медицинская процедура.

Она посмотрела мне в глаза.

— Боитесь — значит верите. Это хорошо.

«Сыворотка правды» действует на святых почти так же, как на обычных людей. Мне не доставляло удовольствия смотреть на нее в расслабленной позе с капелькой слюны в углу рта.

Почти так же…

Я повторял свои вопросы.