Люди ПЕРЕХОДного периода

— Пусть узнают теперь господа дерьмократы, чем их подвальный винегрет отличается от мяса игуаны на рёбрышках. Глядишь, перебегут как миленькие, деньги-то у них какие-никакие водятся, только они признаваться в этом не хотят. Они же меченые, я их всех за версту чую, вижу, как у них бабло в глазах отражается, как в ушах резинкой щёлкает, аж эхом по карману отдаётся. Вот и злятся на нас, и бесятся по разным подвалам, но только не за то, что мы такие, а что сами они таковыми стать не сумели, не дотукали головой своей слабой, как жизнь себе же переменить, чтоб с нормальными и сильными вровень сделаться. А лично я вот своих пристрастий не скрываю, жизнь короткая штука, и хочется успеть объяснить всем «этим», что они не правы, что только с нами можно по-настоящему делать дело и продвигать страну вперёд, без оглядки на прошлое и на любую инородную нашему народу мораль.

Помню, я тогда же решилась уточнить кое-что для себя и поинтересовалась:

— А «вы» — это кто, Муза Павловна? «С нами» — это с кем конкретно?

Не смутилась вопросу моему ничуть, хотя и ответила довольно неопределённо, без каких-либо имён вообще:

— Мы — это верхние люди, те, кто смотрит на окружающий мир сверху вниз и одним взглядом умеет охватить всю панораму сразу. Но мы такие не потому, что выше стоим или дороже стоим, а из-за того, что в нас есть реальная нужда. И такая надобность не обязательно только у нашего с тобой народа, она есть у всякого живого человека, вообще. Просто не все, кто понимает, любят в этом признаваться, даже если с этим и согласны. А кто не въезжает, тому и знать про нас не надо, им и так хорошо. Наша же цель — вбить в их тупые головы, что им хорошо именно с нами, а не с любыми паршивыми другими. Вот, собственно, и весь расклад. Ну а заведения типа моей сети — одна из тропинок к единству верхних, к укреплению их сообщества, к отделению от всякого ненужного балласта: это вроде депутатского значка, когда прицепишь к пиджаку, и сразу всем про всё понятно по всему маршруту — и чего вообще надо, в принципе, и где деньги лежат. — Тут она бросила на меня испытующий взгляд, прикидывая, наверное, насколько глубоко зашла она в своих откровениях. Но тут же исправилась, имея в виду свои же последние слова: — В хорошем смысле, разумеется, лежат, не в прямом.

— Я поняла, — вежливо ответила я, выслушав Рыбу, — но объясните мне, пожалуйста, Муза Павловна, для чего же непременно игуану убивать и к тому же отделять от неё рёбрышки, чтобы накормить членов такого симпатичного единства, которое думает о народе и желает ему добра? И сколько потребуется таких игуан, чтобы удовлетворить всю вашу сеть?

— Нашу, милочка, — поправила она меня, — нашу сеть. Ты в этом тоже пока ещё участвуешь, так что не слишком отделяй себя от нас. Я же тебя не просто так среди прочих выделила, ты мне сразу подошла, как только я поняла, какой у тебя точный глаз и невысокий жизненный запрос, — и улыбнулась. — Шучу.

— Извините, — пробормотала я, — оговорилась. Но просто интересно, на чём строится сам концепт?

— Ну, это совсем не так сложно, как тебе представляется, — пожала плечами Рыба, — кое-что я тебе уже пояснила. Но что-то, конечно, могу и добавить к сказанному. Игуана у нас кто?

— Не знаю, — растерялась я, — кажется, земноводное.

— Неверно, — ухмыльнулась Рыба, — пресмыкающееся. Хотя и земноводное с лёгкостью можно отнести к этому же классу. И любое другое существо заодно. И самого человека, по крайней мере многих из них. Как и наоборот.

— «Из нас», вы, наверное, хотели сказать, — деликатно поправила я её, — а не «из них».

— Снова неверно, моя дорогая, — покачала головой Рыба и снисходительно похлопала меня по плечу, — как раз «из них», и никак по-другому. Потому что не важно, человек ты или животное, главное — что у тебя с хребтом. И коль его у тебя нет, то ты по-любому беспозвоночный, даже если и не принадлежишь к нужному отряду, классу или даже царству. Так доходчиво?

В этот момент я уже решила для себя, что лучше перестать вникать в эту странную теорию, а перейти к делам текущим. И озадачила свою работодательницу вопросом:

— Более-менее ясно, Муза Павловна, но только я всё же хотела бы знать окончательное решение по концепту сети, не то мне придётся всё перекраивать под новую задачу. Вы когда планируете определиться уже совсем?

Именно тогда она и сообщила мне о встрече, наказав непременно присутствовать на ней с тем, чтобы сформулировать собственные вопросы, потому что будет представитель рекламщиков, какой-то Герман Веневцев, опытный, как его охарактеризовали, и чрезвычайно креативный сотрудник, возможно, он предложит варианты концептуального решения, после чего нам уже придётся дорабатывать проект сообща, сложив воедино все части и узлы.

Что было дальше? А дальше, как уже было сказано, мы расстались, и я ушла от неё, так и не получив остаток гонорара. Каждый из нас остался при своём: она — со своими многочисленными бизнесами не для всех, я — с Германом Веневцевым, который через месяц с небольшим стал моим законным мужем.