Люди ПЕРЕХОДного периода

— Костя в это время в подсобку отлучился, — пояснила Елена, — но потом вспомнил, что забыл Германа о мусоре спросить, отделять пластик от пищевых отходов или не надо, а то Герман вечно недовольство проявляет, если они всё в кучу валят. В общем, он вернулся и увидал, как небольшого роста мужик в лыжной шапочке с прорезями для глаз быстро спускается в наш подвал и по пути достаёт нож такой специальный, явно не поварской, и к Герману с ним, крадучись, чтобы шаги не были слышны. А Герка спиной к нему, уже достаёт из рефрижератора рыбу. Он и заорал, мол, Герман Григорич, Герман Григорич, чего с мусором-то делать?! Говорит, почуял что-то нехорошее, от спины вроде как сигнал принял, будто ошпарило его сначала, вдоль всего хребта и тут же холодом окатило туда же. А закричал, говорит, так, на всякий случай. И был страшно перепуган, кстати говоря. И недаром, получается. Человек этот в секунду развернулся и так же быстро пошёл по лестнице наверх. Практически побежал. И исчез. А Герман даже понять ничего не успел — когда он на крик этот обернулся, то никого уже не было. Такая история, ребятки.

— То есть Костю вашего как пособника исключаем? — на всякий случай спросил я, чтобы уже окончательно оставить в качестве подозреваемой фигуры одну лишь Рыбу.

— За него отвечаю, забудь, — коротко отреагировала Елена, и я лишний раз подивился её холодному и здравому уму. — Он с нами с первого дня, студент-заочник, маленький ребёнок у него, два языка, и вообще это невозможно, ручаюсь.

Наверное, если бы всего несколько часов назад собирались пырнуть мою жену, которая к тому же была б любимой, а не просто, то навряд ли бы я сейчас смог так спокойно рассуждать о том, кто, куда и зачем. Я, скорее всего, просто бился бы в истерике и мечтал о смерти: своей или негодяйской. И вообще, если определиться в понятиях, подогнав их под момент, то «Ni amicitias vitam amicus tuus moriens», или: «Если не дружишь с жизнью, то лучшим другом становится смерть». Так сказал один латин, но какой, я этого так и не узнал, потому что фамилия латинского мудреца перешла на другую страницу и, когда я переводил в собственность этот разговорник, принадлежавший ранее малолетней колонии, то нужная страница уже была кем-то выдрана, и я предполагаю для чего. Но к тому времени фамилия уже не играла роли, Петька и так был верхним, а я — при нём и потому не задумывался ни об какой смерти вообще.

— Тогда какой будет порядок действий? — осведомился брат Пётр, хорошо понимая, что лучше Елены это ему никто не подскажет.

— Нужно ехать разговаривать, — не задумываясь, ответила та, — брать её надо неожиданно, лучше в машине, потому что, насколько мне известно, по городу она теперь передвигается без телохранителей, за ненадобностью. Адрес офиса нам известен. Водителю — мешок на голову, в голову — ствол, и пусть сидит, ждёт. А вообще, лучше их развести, если получится, и там уже по обстоятельствам.

— И чего хотим? — деликатно спрашиваю я. — В том смысле, на что рассчитываем, затевая этот разговор? И о чём, в принципе? Она ж будет всё отрицать, это же ясно как «divina die».

— Как что? — не поняла Елена.

— Как Божий день, — отмахнулся я, — не важно. Главное, как я понимаю, расколоть и… И? — Я вопросительно посмотрел на неё.

— И мочкануть, чего ж ещё-то! — удивлённо пожал плечами Пётр. — Или, по крайней мере, выставить счёт, так, чтоб у ней жабры от удивления повылазили.

— Не то и не другое, — задумчиво, но с нужной строгостью в голосе прокомментировала наши братские выступления Елена. — Это бессмысленно. Как сказал Черчилль, нам нужны не войны, а территории.

— В смысле, забираем бизнес? — Петька заметно оживился и потёр рукой об руку. — Но это я должен со своими верхними перетереть, тут сам я не могу решать, уже следующий уровень, думаю.

— Получается, завалить — твой, а завладеть — уже не наш? — искренне возмутился я. — Что за херня такая? Выходит, жизнь человеческая дешевле бабок, так, что ли?

В тот момент я и на самом деле немало разозлился на брата. И вовсе не потому, что он как бы решил соскочить с этого во всех отношениях многообещающего дела и в результате на глазах Елены терял нашу с ним самостоятельность. А просто внезапно мне стало жутко обидно, что мы с ним докатились до такого, что сидим тут с этой привлекательной и чрезвычайно умной женщиной, верной женой и превосходной хозяйкой, и вместо того чтобы сыпать комплиментами и говорить за полнокровную жизнь, вынуждены хитрить, выдуривать и взвешивать на одних и тех же весах абсолютно несовместные вещи.