Люди переменились

— Что хорошего ты видел в жизни, Стоян? Все о будущем мечтал, им одним и жил. О себе не думал. Недоедал, недосыпал. Душу людям готов был отдать, а они хулили тебя… А теперь тебя нет, никогда тебя не будет! Боже, боже!.. Стоян, Стоян! А я сама чем тебя порадовала? Все только пеняла тебе. И словом добрым не встречала. Разве я тебя спросила когда, не голоден ли, не томит ли тебя жажда? Под одной крышей как чужие жили. И на ласку скупилась, а теперь и приласкать, приголубить мне некого. Остались мне только воспоминания приятные, да и тех у меня нет…

С улицы донесся барабанный бой, Иванка вздрогнула. Подняла голову, утерла слезы. О чем сообщит общинный глашатай? Может быть, всему селу объявит, что нет больше Стояна Влаева? Пусть объявит. Сама вместе с глашатаем пройдет по селу и всем скажет, что Стояна Влаева нет в живых.

— Приказано всем явиться к общинному правлению.. Кто не явится будет строго наказан! — прокричал глашатай.

— Это что-то другое будет, — подумала Иванка.

Вскоре по улице потянулись мужчины, женщины, старики, дети. Иванка не думала идти и вошла в дом. Ребенок встревоженный скрипом двери заворочался, но не проснулся. Иванка села у него в ногах.

Дверь скрипнула снова и распахнулась. На пороге встал полицейский.

— Ты что, не слышала? Почему не идешь на площадь? Специального приглашения ждешь?

— Тише ты, ребенка разбудишь. Уйди отсюда.

— А ну, вставай. Пойдем.

Иванка подошла к нему вплотную.

Полицейский подошел к Иванке и взял ее за плечо.

Она вскочила, оттолкнула полицейского и, схватив табуретку, угрожающе занесла ее над головой. Полицейский выхватил пистолет. Руки Иванки ослабели, она медленно опустила табуретку на пол. Наскоро одела проснувшегося ребенка и, не оборачиваясь, пошла впереди полицейского.

Перед общинным правлением собралось все село. По шоссе проносились грузовики и мотоциклы, они петляли по узким деревенским улицам. Было видно, как полицейские и солдаты занимают подходы к лесам Моминки. Крестьяне, волнуемые неизвестностью, даже не роптали, что их согнали как скот на бойню.

На балкон правления вышел Митю Христов и, словно наслаждаясь устремленными на него взорами, долго стоял молча, глядя в даль. Одинокий выстрел всколыхнул тревожную тишину, и Митю заговорил:

— Мужчины мобилизованы. Под моей командой будут участвовать в облаве, помогать полиции и войскам. Поставлю вам на руку печать. Тот, кого задержат без печати, будет арестован как партизан. — Он посмотрел на небо и громко добавил: — Стройся!

Пока мужчины строились, Митю Христов спустился вниз. Он пошел вдоль шеренги, ставя на покорно подставляемые ладони печать общины. За ним рассыльный нес коробку с черной подушечкой.

Ангел Христов, который стоял вытянувшись по-солдатски, неизвестно почему вдруг вспомнил о случае с парнем из Македонии. Он робко окинул взглядом лица односельчан, и нахмурился при неприятном воспоминании.

С лесистых склонов посыпались как град выстрелы. Начиналось сражение. Солнце припекало.

*

Наступивший день согрел вершины. Выпавший ночью снег начал подтаивать. Глухая тревога долго не давала Георгию Ваклинову заснуть. Ему все казалось, что он что-то упустил, но что именно — он не мог сообразить усталым умом.

Проснулся на рассвете, но не спешил встать. Лежал, вдыхая еще холодный аромат ранней весны, разглядывая почки на ветках молодых дубков. Мимо прошли двое партизан. Это сменялись дозорные. Шум шагов словно ободрил Георгия. Он быстро встал. То, что произошло ночью все не шло у него из головы. Он старался не думать о случившемся, но не мог.

Солнце взошло. С неба повеяло душистой свежестью. Георгий Ваклинов осмотрелся вокруг и его всегда плотно сжатые губы дрогнули в сдержанной улыбке.

Земля разъедала снег снизу, и он уже растаял под стволами деревьев. Георгию показалось, что он, наконец, увидел то, что давно хотел увидеть, и на мгновенье его охватило ощущение покоя.

Ветки зашевелились и тихие шаги заставили Ваклинова обернуться.

— Товарищ командир, — торопливо заговорил дозорный, — идемте, посмотрите сами…

По всем дорогам и тропинкам, ведущим из села, и напрямик через пашни, шли густые колонны солдат и полиции. Вслед за пехотными частями тянулись артиллерийские упряжки. Справа солдаты переправлялись через реку, а слева — медленно развертываясь, солдатские цепи охватывали оголенную кручу. Георгий сжал зубы.

Это неторопливое, расчетливое движение воинских частей подействовало на него угнетающим образом.

Немного спустя партизаны тревожно столпились вокруг него.

— Вот видите там… И здесь… — он спокойно указывал им на противника, чтобы они сами все поняли и взвесили.

Отряду оставалось только одно — принять бой, продержаться до темноты и вырваться из окружения.

Решение было принято. Спокойствие вернулось к Георгию Ваклинову. Он опустился на землю, словно для того, чтобы собраться с силами для предстоящего напряженного дня. Встретив вопросительные взгляды партизан, коротко приказал:

— Наверх!

Партизаны потянулись к вершине.