Люди переменились

— А сейчас самое главное — это раздобыть оружие. Ремсисты[9] должны нам помочь. Разницы-то между нами уже, можно сказать, нету. Тут уж не членство важно, а другое…

— А что же? — полюбопытствовал Здравко.

— Дело в том… — Стоян замялся, прошелся взад-вперед по комнате. — Дело в том, что кровь проливать придется, — вдруг выпалил он. — Сейчас в этом все дело.

— За правое дело мы и жизни не пожалеем, — торжественно промолвил Здравко.

— Эх, парень, у одних снегу зимой не выпросишь, а ты… — не докончил свою мысль Стоян. — Но драться будем — другого выхода у нас нет…

Здравко уже собрался уходить, но в это время в дверях встала Иванка.

— Стоян, ты чего сбиваешь с пути парня?

— Уйди, Иванка, не встревай не в свое дело…

— Здравко, берегись его, не слушай, погубишь себя… Людские споры непросто разрешить, а он целый мир переделывать собрался. Ты, слава богу, не бедняк — учишься. Подумай о себе. Ежели бы Стоян один остался, он бы это дело забросил, да вот, на беду, все находятся сочувствующие…

— Это мы уже слышали, — бросил ей на ходу Стоян Влаев и вышел.

— Здравко, Здравко, — уцепилась Иванка за рукав парня. — Не слушай его, не становись на его дорожку, и ради него самого и ради моего ребенка. Раньше только сажали, а теперь и убивать стали. Этого я боюсь. Ежели бы ни это — верь во что хочешь… Ну, пожалуйста, послушайся меня, — просила она его.

Стоян ждал Здравко за калиткой.

— Видал мою? Наши дороги все время расходятся… А напоследок мне даже стало казаться, что и у нее есть своя правда. Ведь ежели бы не так, кто смотрел бы хозяйство, да детей растил? Впрочем, жизнь наши споры разрешит, — заключил он, пренебрежительно махнув рукой. — Но я не об этом собирался с тобой говорить.

— А о чем же?

— Товарищи из подполья были здесь неделю тому назад. Иван из Мызылей и его друг, который до войны был секретарем окружного комитета партии — сейчас в подполье. Я их знаю по «процессу девяноста трех». Ты возьми Гергана и других ремсистов. Подпольщики хотят, чтобы по всей околии в один день были распространены эти листовки. Пусть враги почувствуют нашу силу.

Стоян Влаев посмотрел по сторонам и протянул ему пакет с листовками.

Здравко взял пакет и исчез в поглотившей его темноте.

*

В этот вечер Герган вернулся раньше обычного и не сел за книгу. Он как никогда старался во всем угождать матери. Вагрилу его необычное поведение заставило насторожиться. Она украдкой поглядывала на него, стараясь понять, что же кроется за всем этим, и вовсе не обрадовалась этой неожиданной сыновней покорности.

— Позови дедушку ужинать, — сказала она. Герган подметил настороженность во взгляде матери и понял, что перестарался.

«И все-таки ее меня не подстеречь», — успокаивал он самого себя.

— Дедушка, дедушка!

— Иду, иду, — ответил дед Габю и шаги его гулко прозвучали в вечерней тишине.

Поужинали на быструю руку и разошлись спать. Герган улегся на лавке под окном. Вагрила, даже не поглядев на него, ушла в свою комнату.

Она тревожилась за судьбу Гергана, чувствуя, что он выходит из-под ее воли, но во что бы то ни стало решила уберечь его от беды. Она была уверена, что ее материнское чутье подскажет ей, когда Герган свернет с правого пути, и она вовремя остановит его. Вагрила лежала в кровати, но не спала, прислушивалась к тишине.

Герган впитывал в себя звездную пыль, усыпавшую двор и сад, и старался заглушить свое волнение, как будто боясь, что оно может разбудить мать. Сердце гнало кровь к вискам и он отсчитывал его удары.

Встал, тихо оделся. Сунул листовки за пазуху. Затем нащупал железную задвижку. И вдруг в тишине, которую он так боялся нарушить, прошлепали шаги босых ног. Сильные руки легли на его плечи. Вагрила спокойно посмотрела в его мигающие глаза.

— Куда ты отправился?

— До ветру, — нашелся Герган.

— А чего оделся, будто собрался куда?

— Оделся и все, чего ты за каждым моим шагом следишь? Маленький я, что ли?

— Я тебя породила, я и должна за тобой следить, — сказала она, загораживая ему дорогу.

— Пусти меня!

— Никуда ты не пойдешь!

— Мама!

— Я тебе не мать, коли ты меня не слушаешься, — в ее голосе прозвучали металлические нотки и она положила свою мозолистую руку на его грудь.

— Вернись, я тебе говорю!

Герган тяжело вздохнул. Опустив голову, подошел к лавке и сел.

— Куда ты собрался? — спросила Вагрила, присаживаясь рядом с ним. Ее корявые пальцы дотронулись до его лица. Нежность переполнила ее сердце. «Никуда мы, матери, не годимся. Слишком уж мы слабы», — подумала Вагрила, и уже ласково обратилась к Гергану: — Скажи мне, сынок, куда же ты все-таки собрался?

— Эх, мама…

— Скажи! — Ее взгляд ласково скользил по его лицу.

— Я обещал товарищам… Будем разбрасывать листовки…