Люди по эту сторону

Все это видели, поэтому никто не удивился, когда Ру официально передала Птеше Вламд все обязанности, связанные с татуированием: от нанесения меток до проверки гостей деревни. Такое случалось редко – чтоб татуировками занималась не старейшина, а приглашённая мастресс. Но Птеша своими способностями уже покорила Ру Онгу, чего говорить об остальных участницах совета!

Вайли до сих пор не могла однозначно решить, хорошо это или плохо. Конечно, Птеша неимоверно крута, да и бабуле будет легче. Знаменитый сундучок для письменных принадлежностей остался при ней, и теперь Ру доставала его просто так, чтобы полюбоваться. И погрустить – это Вайли тоже понимала.

Однажды она не выдержала и извинилась перед бабушкой за свою каллиграфическую бездарность. Старейшина погладила юницу по пышным волосам, поцеловала в лоб и ничего не сказала.

А первого даура, в настоящее начало весны и первый День Поминовения Усопших, опять взяла с собой только внучку.

Раньше Вайли не задумывалась об этом, но в год своего шестнадцатилетия впервые забеспокоилась – что же произошло между мамой и бабушкой, если они никогда не поминают вместе? Мама ходила позднее, вместе с подругами, а бабушка неизменно брала с собой Вайли. Ей трёх лет не было, и она ещё не выговаривала звук «р», когда впервые пришла в Лес Памяти.

«Надо дождаться подходящей возможности – и спросить», – решила она. Понять бы, какая возможность годится!

Бабушка молчала, и Вайли не знала, с чего начать.

Как и в предыдущие годы, она прибирала землю вокруг дерева – на расстоянии в пять шагов, как наставляла Ру. Поначалу, вспоминала Вайли, они делали это вместе. Бабушка учила: «Убирай лист, убирай палочку, убирай скорлупу швумры, выдирай травку, а пёрышки не трогай. Они для леса».

Разноцветными попугаичьими перьями было усыпано всё вокруг. Попугаи гнездились в Лесу Памяти, потому что здесь были орехи швумры. И лишь крепкие попугаичьи клювы могли разгрызть скорлупу.

За лето серые плети оплетали едва ли не каждый ствол. Поднявшись к небу, швумра во все стороны раскидывала побеги, ловила листьями лучи солнца и цвела.

Орехи созревали перед сезоном дождей, в самое сухостойное время. А серая лента отмирала, её срывало ветром или позже смывало. Орехи падали вниз. А чтобы прорасти, им нужно было закалиться. Но пожаров давно не было: огню просто не позволяли разойтись. Швумра осталась только в Лесах Памяти.

«Может, заговорить о Емъеке?» – размышляла Вайли, крутя в пальцах алое пёрышко с чёрно-белым кончиком.

Год назад Емъека провожали именно в эти дни. Он помянул свою бабушку, которая была ему ближе мамы, и ушёл. Все думали, что он пропадёт надолго – изредка им будут передавать письма с берегов далёкого Закатного моря. Может, он исчезнет навсегда… А он свернул в Речную Бороду, да ещё подрядился охранять Инкрис!

Емъека, как это бывает с первыми детьми, воспитывала бабушка – Вайли, напротив, была младшим ребёнком младшего ребёнка и росла в семейном доме вместе с кузенами. Но Ру часто приглашала её к себе, а лет в десять Вайли и вовсе к ней переехала.

Вроде бы ничего особенного, но теперь Вайли начала видеть в этом какую-то тайну. Наверное, потому что вокруг стало много всего неразгаданного.

Например, тайна вокруг Инкрис. К странному интересу безродных прибавилась история с Белой Горой. Почему-то она отреагировала именно на Инкрис. Или всё дело в Великой Стене? Но Гора не обязательно вознаграждала за рассказы о Стене, Вайли специально проверила – даже парень, который построил башню, как у Инкрис (точнее, Инкрис построила башню, как у него), не вознёсся, а тут…

Ещё можно заговорить об Алане, но этой темы Вайли избегала сама. С Аланой все было до того сложно и печально, что сердце холодело, стоило подумать о ней.

Она перестала общаться со всеми подругами и друзьями – запретила навещать её и не отвечала, когда Вайли с ней здоровалась.

Сама ушла из школы и теперь занималась дома, хотя её приглашали, а учитель Тан лично наведывался к ней в гости, звал, уговаривал.

Месяца не прошло с её вылазки в Мёртвые Ямы, как она начала искать, где можно подработать. Правше без правой руки непросто, но на здоровье она не жаловалась. Её взяла бабушка Инкрис – качать педаль прядильного станка. Занятие несложное, но монотонное и требующее молодых суставов. Плата была скромной, если сравнить со штрафом в сто полных дней отработки, который Алана обещала выплатить. Хотя никто и не пытался поднять разговор о штрафе! Ру Онга, которая всё ещё возглавляла совет деревни, откровенно сказала Алане: «Ты уже выплатила все свои штрафы», – и взглядом указала на культю… Но это никак не повлияло на решимость юницы.

И она больше не была Аланой. Она упросила Ру, чтобы та, описывая случившееся в Мёртвых Ямах, поставила другое имя. Без фамилии. Она отказалась и от фамилии Шаддат. Стала просто Ёрикой.

Вайли узнала об этом на днях – бабушка специально поделилась. Дескать, «как будешь писать Инкрис, сообщи». А как о таком сообщать?! Как будто мало потери руки, так ещё имени надо лишиться!