Люди под кожей

Несчастный не кричит. Он слишком удивлен неожиданному нападению.

– Будешь смотреть на свою уродскую рожу в зеркало каждый божий день, – с нескрываемым удовольствием говорит Дарья, – и будешь видеть там шрамы, которые будут напоминать тебе о твоей скотской натуре.

Василий Андреевич, кажется, уже готов согласиться на что угодно, лишь бы все прекратилось. Он сдавленно хрипит в неразличимой молитве, но не тот бог сейчас перед ним, который милует, а тот, который карает.

– И девочку, ты ведь помнишь девочку?

«Боги, что еще за девочка???»

Дарья терпеливо объясняет:

– Лиза Авдухина, училась здесь пару лет назад, пока родители не перевели ее в другую школу. Она еще выиграла конкурс рисунков, а ты, мразь, пригласил ее в свой кабинет как победительницу и лапал за коленки. А она сидела и, как ты сейчас, не в силах была выдавить ни звука. Хотела закричать, но не могла: ты же гребаный директор, не абы кто. Девочке было одиннадцать лет. Одиннадцать! – С последним словом ногти входят еще глубже, дальше кожи, в самую плоть.

Пытка длится меньше минуты, но лицо директора уже похоже на маленький ядерный взрыв. Свежая кровь течет вниз, по подбородку. Губы трясутся, как во время нервного припадка.

Если бы мог, Василий бы спросил Дарью, откуда та знает про Лизу. Все происходило за закрытыми дверьми, задернутыми шторами и уж точно без камер видеонаблюдения.

– Не говорю уже о всяких мелочах вроде трех любовниц, взяток от родителей и других грешках. Как тебя от самого себя еще не тошнит-то, а?

А он думал, все нормально. Живет как все. Тут потихоньку, там понемножку. Звезд с неба не хватает. Не самые лучшие женщины, не самые большие деньги, не самые запретные удовольствия. Все так живут. Оглянитесь вокруг. Все, абсолютно все.

Поэтому Василий Андреевич сипит:

– Почему я-то?

– Потому что, гад, ты из тех, кто думает, что это нормально.

Только затем Дарья отстраняется. Сцена могла бы получиться очень интимной, ведь все это время она была так близко, что ближе, пожалуй, друг к другу бывают только любовники. Они дышали одним воздухом, касались – кожа к коже.

Подумать только, смерть отличается от любви одной только интонацией.

Теперь, когда он наконец-то может дышать, мужчина судорожно оглядывается по сторонам. Но тогда, когда взгляд его натыкается на светлое пятно на стене от приоткрытого окна, сердце делает еще один кувырок.

– Что за чертовщина? – мямлит директор ошметками, которые раньше были губами.

Дарья следит за его взглядом и довольно ухмыляется. Оказывается, в такой необычной тени есть свои плюсы, когда нужно произвести соответствующее впечатление.

– А вот это, дорогой мой, очень даже верный вопрос. – Голос смягчается, становится мягче, мелодичнее, как у настоящей хозяйки этого тела. – Надеюсь, ты будешь задавать его себе каждое утро сразу после завтрака. В конце концов, люди ведь существа крайне нежные: один раз рождаются и всего один – умирают.

Чтобы выкрикнуть последние слова, приходится собирать все оставшиеся силы:

– Вы мне угрожаете?!

Ответа нет. Дарья, как ни в чем не бывало, вытирает окровавленные руки о бежевые брюки, разворачивается и выходит из кабинета, оставив дверь нараспашку.

Удивленная Мариночка появляется в освещенной прихожей скорее силуэтом, нежели человеком. Озабоченно поправив сползшие на нос очки, девушка останавливается, не способная решить: зайти внутрь или же подождать снаружи. Но на всякий случай все-таки интересуется:

– Василий Андреевич, это что, пробки вылетели? Почему у вас так темно?..

На пути к выходу Дарью никто не останавливает. Конец рабочего дня: большинство сотрудников школы уже разошлись по домам, а если кто и находится в здании, то им сейчас определенно не до тени, ползущей по рекреации первого этажа.

Охранник – и тот не замечает ее, когда она неспешно проходит мимо. Редкие капли чужой крови время от времени бесшумно падают на вымытый пол.

Кап.

Первые крики Мариночки доносятся, уже когда Дарья почти покинула здание. Это крик девушки, испугавшейся крысы или таракана. Ничего, она переживет. Перестанет мечтать о том, чтобы начальник развелся с женой и ушел к ней, но переживет.

Кап.

Еще через маленькую вечность сонный охранник выскакивает из школы. Выпей он залпом три бутылки водки, и то находился бы в более адекватном состоянии. Он смотрит вслед Дарье и не видит ее, потому что женщина давно слилась с проглотившей ее темнотой.

Кап.

Когда подъезжают полиция и «Скорая», Дарья все еще здесь. Стоит в тени деревьев, руки вдоль боков, глаза прищурены.

Этот придурок не заслуживал смерти, поэтому она напугала его достаточно, чтобы случившееся заставило его мочиться в кровать по ночам, но недостаточно, чтобы он сошел с ума. На этот раз кто-то могущественный решил, что школьный директор частной школы останется жить. И это его руки, не Дарьи, кромсали кожу Василия Андреевича. Пока что его.

Кап.