Люди, принесшие холод. Книга 1. Лес и степь

Выслушав от своего денщика Максима страшное известие, Бекович молча развернулся, вошел в дом, закрыл дверь, и не выходил оттуда несколько дней, отказываясь от воды и пищи. И его можно понять. Ты отправляешься в поход, не идти в который нельзя – с волей царя-батюшки не шутят – и вернуться из которого тоже, скорее всего, не получится. Идешь, по сути, на смерть. Но это ладно, от подобной доли в те времена не мог зарекаться ни один мужчина. Но вот то, что после тебя никого не останется на этой Земле, что продолжения не будет, что весь твой корень выкорчевали одним взмахом лопаты, что ты на этом свете почитай что и не жил… Именно это, на мой взгляд, и сломало Бековича.

Именно после этого пугающего затворничества с Бековичем и стало твориться неладное – немногие свидетели утверждали, что после этого потрясения он слегка подвинулся рассудком и периодически вел себя как минимум странно. Сначала все войско непонятно зачем стояло в Гурьеве практически месяц, и единственное, что нарушило это бессмысленное ожидание – нападение каракалпаков, которые внезапно налетели на табунщиков, пасших казачьих коней, и погнали табуны и 60 пленных (в том числе и Ходжу-Нефеса) в степь. Бекович лично возглавил погоню, черных шапок настигли через несколько дней и отбили полон. Вернувшись и получив новые известия из Астрахани, князь отправил сотню яицких казаков на усиление гарнизона все еще строящейся крепости «Святой Петр» – за зиму подполковник Хрущев схоронил почти 500 человек из 1200-х.

И эта сотня – предпоследние спасшиеся.

Вскоре Бекович, наконец-таки, скомандовал выступление. «Посольство» Бековича выступило на Хиву 7 июня, когда наступила самая страшная жара, выжигавшая степи как огнем. И здесь странности продолжились – после бесцельного месячного стояния Бекович гнал своих людей не жалея, торопил как на пожар. Шли дни напролет, чуть не от рассвета до заката, не делая никаких, даже самых коротких дневок. Этим бешеным маршем дошли от Яика до реки Эмбы в рекордный срок, за 8 дней, проходя почти сорок верст в сутки. Через Эмбу переправились на сколоченных наскоро плотах и тем же выматывающим маршем двинулись дальше. На пятом переходе от Эмбы войско догнали умаявшиеся гонцы, привезшие князю царский указ. Дело в том, что сразу же после бегства Кожина кабардинец, несмотря на запрет, запросил все-таки инструкций – что же теперь делать с экспедицией в Индию, идти-то теперь «под видом купчины» некому? И вот, уже на полпути, его настигла царская воля.

Петр велел своему протеже «отправить надежнаго и тамошные языки знающаго человека чрез Персию в Индию» – не через ханства, заметьте, а нахоженным купцом Маленьким путем. С тем, чтобы тот «возвратился бы чрез Китай и Бухарию», а в пути «прележно наведался о всех обстоятельствах тех стран». Бекович, поразмыслив, остановил свой выбор на поручике Тевкелеве, который полностью соответствовал всем требованиям. Поручик был из татарских мурз и звался Кутлу-Мухаммедом. С языками у него все было более чем нормально – во время Прутского похода 1711 года Тевкелев состоял переводчиком при царской особе, и Петр самолично мог убедиться в толковости и надежности.

Тевкелев попрощался с товарищами и вместе с двумя своими «не старыми» купцами повернул назад, в Астрахань, чтобы оттуда морем отправиться в Персию.

И эти трое были последними, кого судьба миловала от страшной участи обреченного отряда.

А отряд двинулся дальше. Речки кончились, и войско шло натоптанным зигзагом, древним как эта старая караванная дорога – от одного колодца к другому. Воды на такую ораву, конечно, не хватало, поэтому сразу по приходу бековские бойцы в первую очередь рыли рядом до сотни колодцев, чтобы напоить людей и животных. Траву пожгло солнце и множество лошадей пало в дороге.

А странности продолжались. На одной из стоянок Александр Бекович побрил голову, переоделся в азиатское платье и потребовал называть его Девлет-Гиреем («покорителем царств», как немедленно перевели русским многочисленные татары). Казаки роптали, подозревая измену, и даже флегматичные шведские наемники угрюмо молчали, понимая, что творится что-то неладное.

Бекович по-прежнему гнал войско форсированным маршем, и лишь когда до хивинских границ оставалось восемь дней пути, приказал, наконец, разбить долговременный лагерь и созвал офицеров на военный совет. На совете было решено отправить к хивинскому хану послом астраханского дворянина Михаила Керейтова в сопровождении сотни казаков. Посол должен был отвезти письмо, в котором Бекович предупреждал о своем появлении в Хиве и еще раз подтверждал мирный характер посольства. Так же было решено оставить на этой стоянке тысячу казаков с большинством лошадей, обессилевших на марше. Заодно подтянутся отставшие, которых было преизрядно.