Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Как обычно, осмотримся на новом месте. Предварительный расклад таков: если Астрахань была старым, давно обжитым русскими людьми городом, а каспийский берег — безводной и потому безжизненной степью, лишь изредка прореженной немногочисленными кочевьями туркмен, то в южной Сибири — а именно туда мы переносимся — ситуация была совершенно иной. Это, по большому счету, был новый, еще только обживаемый край — достаточно вспомнить, что князь Матвей Гагарин, заваривший вместе с Ходжой-Нефесом всю эту кашу вокруг яркендского «песошного золота», был первым в русской истории сибирским губернатором. Если в Астрахани, упершись в Каспийское море, мы просто сидели сиднем много десятков лет, практически не пытаясь прибрать к рукам окрестные земли и лишь выгодно торгуя с местными племенами, то в Сибири мы постоянно двигались.

История нашего укоренения в Сибири — это история постоянного, никогда не прекращающегося движения, и по большей части — к югу. Бродяга из песни, который Байкал переехал — очень точный типаж сибирского жителя. Бродячим было местное население, не стали большими домоседами и пришедшие с запада русские. Необозримые земельные просторы довольно быстро активировали в пришельцах какой-то ген охоты к перемене мест, и осваивающие новые земли поселенцы постоянно слонялись туда-сюда — перебираясь в поисках богатых пушниной мест из одного острога в другой, от одной охотничьей заимки к следующей. Даже крестьяне — а ведь трудно придумать профессию, более несовместимую с бродяжничаньем — и те умудрялись скитаться. Прибудут на новое место, поднимут целину, но, сняв пять-шесть урожаев, при первых же признаках истощения почвы снимутся всей деревней и переберутся на новое место.

Не сиделось на месте русским и из-за обилия местного населения. Южная Сибирь — это место обитания изрядного количества мелких племен, учесть да запомнить всяческих кошуков, терсяков, кречатников, лаймов, капсанов, эгинцев и прочих бусурман не мог ни один православный. А меж тем, именно местное население было основой сибирской экономики на этапе присвоения и освоения. Схема была очень простой. В Сибирь мы пошли за «мягкой рухлядью» — пушниной. Пушного зверя можно, конечно, бить и самому, благо охотников хватало, но это дело долгое, хлопотное и небезопасное. Гораздо проще перевести дело на поток, воспользовавшись своим неоспоримым военным превосходством над местными князьками. А именно — найти какое-нибудь бесхозное племя, подвести его под государеву руку и объявить, что за счастье быть под «крышей» великого Белого царя они должны платить ясак — по одной шкурке с семьи, допустим, раз в полгода. Так мы «подгребали» под себя племя за племенем, народец за народцем, заодно присоединяя и земли, на которых они жили. Подгребали, пока, наконец, не столкнулись с сильным соперником.

А соперник этот звался Джунгарией. Если продолжить путь по кочевому подбрюшью России с запада на восток, то после калмыков будут яицкие казаки, за ними — башкиры, по сути — такие же номинальные поданные, как и калмыки, и только за башкирами будет, наконец, другое государство. Та самая Джунгария.

Помните ойратов, западных монголов, от которых пару веков назад откололись калмыки? Оставшаяся часть за эти годы весьма окрепла, размножилась, и сформировала собственное независимое государство. Весьма примечательное, кстати.

Это сейчас Монголия — самое независимое государство в мире, от которого ничего не зависит, а тогда это была сила даже не регионального масштаба. Монголы по ходу своей истории разделились на три группы. Это восточные монголы-халха (проживающие на территории, примерно совпадающей с сегодняшним государством Монголия), монголы южные — ныне живущие во Внутренней Монголии Китайской Народной Республики, и монголы западные — те самые джунгары. Именно они в середине XVII века создали собственное государство — Джунгарию, «последнюю кочевую империю Азии», как красиво и точно определил эту страну легендарный исследователь Азии академик Василий Бартольд.

Это было не просто последнее сильное государственное объединение кочевников, после краха которого Город покорил Степь окончательно и навсегда. Это была мощная сила — достаточно сказать, что в Великой Степи тогда было не два, как в двух последних столетиях, а три ключевых игрока: две великих земледельческих цивилизации, Россия и Китай, и коромыслом соединяющая их Джунгария.

К моменту нашего рассказа, в начале XVIII века джунгары находились на вершине могущества. Их территория простиралась от Тибета на юге (уйгуры были покорены ими еще в 1679 году) до Алтая на севере. Они на равных дрались с Китайской империей и неоднократно побеждали, пытались захватить Халху — нынешнюю независимую Монголию, присматривались к землям Тибета и Западного Туркестана.