Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Естественно, идти за линию никто не хотел, но, если с другими вождями калмыков это был вопрос в принципе решаемый, то уговорить уйти за линию группировку Дасанга было практически нереально. Хотя бы потому, что за Волгой им бы пришлось кочевать бок о бок с братьями, которым они еще пару месяцев назад пытались пустить кровь.

Именно поэтому к Дасангу Волынский отправил своего лучшего агента — Василия Бакунина.

Как и ожидал Бакунин, главной проблемой стал даже не Дасанг — честно говоря, его старшинство в этой ветви потомков Аюки становилось все более и более номинальным. Самая большая сложность оказалась в том, чтобы уговорить Нитара Доржи. Причем дело усугублялось еще одним обстоятельством — незадолго до смерти Аюки Нитар Доржи и его брат Баксадай Доржи собрались креститься, о чем и заявили русским властям. Нитар Доржи потом, что называется, «включил заднюю», а вот Баксадай и впрямь крестился. Причем не где-нибудь, а в Петербурге, и крестным его стал сам государь-император Петр Великий, а у зайсанов новоявленного православного Петра Тайшина воспреемниками выступили князь Меньшиков и другие сановники из ближайшего окружения Петра. Новокрещен недавно вернулся в родные улусы и дисциплинированно откочевал со своими людьми за линию. А среди калмыков покатился слушок, что за линию всех гонят неспроста — дескать, на самом деле русские решили всех калмыков окрестить, для того и зовут в ловушку.

Работать с Дасангом и Нитаром Доржи Бакунину было трудно. Да, они соглашались помириться с братьями и раздать им в качестве откупного кому 800, кому 200 кибиток. Всем обиженным, даже Данжин Дорже и Бату, хотя эти двое уж точно ничего не заслужили своим поведением. Но вот идти за линию отказались наотрез — Нитар Доржи опасался, что его повесят за обман с несостоявшимся крещением, всех его людей крестят силой, да еще и отберут все захваченные им во время смуты улусы.

Бакунин, обладавший неплохими дипломатическими способностями, долго уверял калмыка, что насильственное крещение противно духу православия и никто этого делать не будет, тем более — наказывать за отказ от крещения. Недоверчивый Нитар Доржи потребовал, чтобы Бакунин побожился и дал страшную клятву в том, что все его уверения — правда.

Бакунин, поставив на кон весь свой авторитет, годами наработанный у калмыков, клятву дал.

Вскоре после этого Дасанг и Нитар Доржи прикочевали от Астрахани к Царицыну, и, заручившись еще и словом губернатора Волынского, вошли внутрь линии.

Глава 18 Бешеный царевич

Как ломается жизнь человека — разом и с хрустом, как попавшая под ногу в лесу сухая палка?

Наверное, у каждого по-разному.

У нашего героя это произошло не то чтобы очень неожиданно, но как-то обидно. Произошло тогда, когда он был в зените, когда его профессионализм достиг максимума.

Мы оставили Бакунина в тот момент, когда он, пусть на пределе и на нерве, но все-таки решил сложнейшую дипломатическую задачу — может быть, самую сложную из тех, что ему доводилось решать. Он выполнил поручение губернатора и помирил Нитара Доржи с братьями, уговорил его откочевать внутрь линии. Правда, и ставка, которую ему пришлось сделать, была велика — за то обещание, что он дал «бешеному царевичу», спросить с него могли полной мерой. Но нашему герою было всего 25 лет. Он добился того, о чем мечтал, его карьера шла в гору, Василий Бакунин считался лучшим в своем деле и большие люди вроде губернатора Волынского уважительно звали его по отчеству. О чем еще можно было мечтать? А смерть… Ну кто, если честно, в 25 лет всерьез верит в собственную смерть?

Однако вскоре о ней пришлось задуматься. Дело в том, что дела внутри линии у Нитара Доржи не заладились. Сначала он прослышал, что русские усиливают линию войсками — и это была чистая правда. Линия была «заступлена» драгунскими полками бригадира Андрея Витерания, кроме того, в то же время в Царицын с несколькими тысячами малороссийских войск прибыл полковник Еропкин. Вывод Нитара Доржи был однозначен — калмыков зачем-то запирают в русских пределах. Непонятно зачем, но уж точно ни для чего хорошего.

Масло в огонь подлил и крестившийся братец Баксадай Доржи. Общение с царственными особами явно вскружило ему голову. На встрече с родными братьями Дасангом и Нитаром Доржи, которая состоялась вскоре после прибытия их в русские пределы, новоявленный христианин Петр Тайшин, напившись, расхвастался и принялся в красках расписывать свое светлое будущее. Мол, сам его крестный, государь-император всероссийский, твердо пообещал построить для крестника недалеко от Астрахани персональный город, в котором крещеные калмыки смогут зимовать, а летом кочевать, где хотят. А если кто из калмыков слово супротив скажет — он того по зубам! А если кто посмеет в ответку дать, на того он, князь Тайшин, нашлет калмыцкие и русские войска. Потому как «дан ему такой императорский указ, чтоб изо всех волжских городов и с Дону войсками, сколько когда он потребует, чинить ему, Тайшину, вспоможение».[87]