Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

К несчастью казахов, Россия выдержала этот удар — и нанесла ответный. Оправившиеся от неожиданности башкиры, калмыки и яицкие казаки обрушились на непрошенных пришельцев. Удар следовал за ударом — постоянные нападения, отгон немногочисленного скота, уцелевшего во время бегства, захват пленных и прочая баранта[92] делали жизнь казахов невыносимой. Вот как один из моих героев, батыр Букенбай, который скоро появится на страницах этой книги, описывал жизнь казахов в те страшные годы: «Почти ото всех всюду бегая, как зайцы от борзых собак, разорилися и свой скот, бегаючи сами бросали, а иногда случалося в самой необходимой нужде жён и детей бросая, только уходили сами… Когда Зюнгарские калмыки нападут, побегут в сторону, а башкирцы нападут, то уходили в другую сторону, а волжские калмыки и яицкие казаки и сибирское войско нападут, тогда они уже бегать и места себе не находили, принуждены были от своего непостоянства, кто куда попасть мог успеть разбрестись».

Выхода не было. Никакого выхода не было — куда не кинь, всюду клин. Нету казахам места под высоким небом, нет уголка на земле, где можно хотя бы остановиться, дух перевести и сил набраться. Оставалось либо невесело помирать, либо…

В октябре 1730 года в холодный Петербург прибыло казахское посольство. Батыр Сеиткул Кайдагулов и бий Котлумбет Коштаев доставили императрице Анне Иоанновне письмо от хана Малой орды Абулхаира.

Сын великого казахского законодателя Тауке-хана (он же — Тявка русских летописей), один из популярнейших казахских ханов, герой знаменитой Анракайской битвы просил русскую императрицу принять весь его народ в подданство российское.

Глава 20 Татарин

В августе 1731 года на юг от Уфы через башкирские кочевья к казахским теперь степям двигался невеликий отряд. В его составе были два опытных геодезиста, Алексей Писарев и Михаил Зиновьев, 10 драгунских солдат, 10 уфимских дворян, 10 яицких казаков и 30 знатных башкир во главе с тарханом Алдаром Исянгельдиным. Ну и, конечно, всякая мелочь, что обычно цепляется к любому посольству — возчики, грузчики, повара и прочие приблудные купцы, за мзду малую решившие проскочить опасные места под сенью дружеских штыков.

Возглавлял посольство переводчик Тевкелев или, точнее, Кутлу-Мухаммед Мамеш улы Тевкелев, потому как, во-первых, несмотря на долгие годы службы русскому царю, веры православной татарин так и не принял, оставаясь мусульманином на русской службе. А во-вторых, другая, восточная, ипостась этого царского чиновника сейчас была гораздо важнее приобретенного на службе у русских европейского политеса.

Потому как посольство шло в казахские степи, к хану Абулхаиру.

Тевкелев давно уже не был тем зеленым поручиком, каким мы увидели его в обреченном отряде Бековича. Воды с тех пор утекло немало, и в жизни Тевкелева много чего произошло. После того, как расторопный ангел-хранитель да царская воля спасли молодого татарина от страшной участи отряда Бековича, он беспрепятственно добрался до Астрахани и благополучно снарядился ехать послом в Индию.

Увы, но злой рок, которым Бекович, казалось, заражал всех, кто с ним соприкасался, не дал осечки и на сей раз. До Индии посольство не добралось — когда до места назначения оставалось уже меньше половины пути, на Каспии разыгрался шторм, и судно, на котором плыл Тевкелев, выбросило на берег неподалеку от персидского города Астрабада. Товары и подарки индийскому падишаху бодро разграбили вороватые персы, а сам Тевкелев со своими людьми столь же оперативно оказался в астрабадском зиндане. Там, в земляном мешке, он просидел ни дни, ни недели и даже ни месяцы, а два нескончаемо долгих года, пока в 1718-м ценой неимоверных усилий его не вытащил оттуда посланник при сефевидском дворе Волынский А. П.

Да, да, тот самый Артемий Петрович Волынский, который уже третий раз появляется на страницах нашего романа: сначала послом в Персии, давшим нелестные аттестации «бешеному поручику» Кожину, а потом астраханским губернатором, покровителем «переводчика» Бакунина. Я не буду подробно рассказывать о князе Волынском, как не рассказал в деталях о князе Гагарине — исключительно потому, что, начиная книгу, дал себе зарок.

Я прекрасно понимаю, что нельзя объять необъятное, нельзя рассказать про все — и без того задача, которую я себе поставил, практически неподъемна для одного человека. Поэтому я постоянно выбираю, постоянно бью себя по рукам, и одергиваю себя криками «Заткни фонтан!».