Люди против нелюдей

Офицер-марковец вспоминал, что однажды во время боя они услышали в тылу у красных оружейную стрельбу. Сначала не поняли: «Наши в тылу врага?» Но связь сообщила, что это ведут бой крестьяне, не желающие оставаться у красных и пробивающиеся к Добровольческой армии. Крестьяне пробивались на юг одиночно и группами, иные — в сотни человек. На первый батальон Марковского полка за трое суток вышло около 400 крестьян. Они не просто уходили, а для того, чтобы бороться со своими врагами-большевиками. Они просили зачислить их в ряды Белой Гвардии, дать им оружие.

Воистину, лютой была для крестьян рабоче-крестьянская власть, и для рабочих она была ни сколько не лучше.

В Омске на Ижевском заводе большевики зверски замучили и расстреляли свыше семи тысяч человек. Большинство этих жертв были рабочими, среди расстрелянных было много женщин и детей. И пролетариат поднимался против своих палачей-большевиков, цинично прикрывавшихся «диктатурой пролетариата». Одним из самых боеспособных соединений белых стала Ижевская дивизия, целиком состоявшая их рабочих.

Полковник Дроздовский говорил: «Если вождям большевизма нет ни прощения, ни пощады, то рядовым бойцам, отрекшимся во имя Родины от своих прежних преступных заблуждений, мы найдем место в наших рядах». Дроздовский первый из белых командиров стал привлекать на службу бывших красноармейцев. Был сформирован солдатский батальон, который уже через 5 суток блестяще проявил себя в бою. Среди его состава были простые парни — чернорабочие, крестьяне. Офицер-дроздовец вспоминал: «Надо было просто удивляться той перемене в их сознании и настроении после того, как они надели погоны. Они все радовались плену и уверяли офицеров, что советчина со всей комиссарской сворой им осточертела». После взятия Тихорецкой солдатский батальон был развернут в 1-й Солдатский полк, позднее получивший наименование Самурского. Пополнения из рабочих и крестьян у белых всегда были.

Итак, правда в том, что рабочие и крестьяне сражались и у белых, и у красных, то есть Гражданская война разделила людей вовсе не по социальному и не по имущественному признаку. У белых было куда больше оснований утверждать, что они сражаются за подлинные, а не за мнимые интересы рабочих и крестьян, и в этом смысле скорее уж белая армия была рабоче-крестьянской. Для белых генералов и офицеров рабочие и крестьяне были русским народом, который они любили и за который проливали кровь. Для красных комиссаров народ был быдлом, которое они всегда готовы были губить в любом количестве, интересами которого они прикрывались и на котором паразитировали.

Впрочем, в Белой Гвардии солдат и офицеров было примерно поровну, то есть офицерский состав наличествовал в избытке, а рядового состава всё же хронически не хватало. Почему? Не надо думать, что к красным рядовые шли охотнее, потому что они были социально близкие, родные, свои, а к белым шли реже, потому что это были «баре» и «благородия», то есть чужие. Просто красных совершенно не интересовало, кто чего хочет, они гребли всех «под метлу», порою карательными методами. Как заметил Валерий Шамбаров, красных было больше, потому что они поставили под ружьё пассивное большинство. А к белым шли добровольно. Ну порою не совсем добровольно, когда речь шла о пленных красноармейцах. Но убежать от белых было очень легко и порою убегали, а те простые русские мужики, которые оставались с белыми, сражались не за страх, а за совесть. Идейных рабочих и крестьян у красных вряд ли было больше, чем у белых.

Конечно, сказывалось то, что простые люди гораздо реже бывают идейными, чем образованные, потому и пошли на Дон в первую очередь офицеры, а не рядовые. Рабочие и крестьяне, редко читавшие книги и всякими там возвышенными идеями не сильно увлекавшиеся, в массе своей жили очень приземленными интересами. Не многим из них могла быть близкой мысль о том, чтобы с огромными трудностями пробираться за тысячу километров в Белую Гвардию, чтобы выполнить свой долг перед Россией. Среди простых людей тоже были настоящие и очень глубокие патриоты, но их конечно не могло быть много. Тут ещё сказалась одна особенность русского народа: у нас власть принимают, как данность, как факт, как климат. Когда большевики пришли к власти, широкие массы приняли это, как факт, и думали лишь о том, как к новой власти приспособиться. А белые были на периферии, на Дону, они оказались в позиции «бунтовщиков». Даже средний офицер и то мог сразу понять, что к власти пришла откровенная мразь и надо приложить все усилия, чтобы эту мразь от власти убрать. А рабочие и крестьяне такими категориями не мыслили, им и в голову не могло прийти, что надо куда-то пробираться, чтобы примкнуть к каким-то непонятным белогвардейцам.