Люди против нелюди

Только при этих главнейших условиях, выполненных в форме, не оставляющей никакого сомнения для верующего народа в достаточности необходимых гарантий, и может быть призван мною православный народ к жертвам Церковными Святынями. А самые сокровища, согласно святоотеческим указаниям и примерам древних архипастырей, будут обращены при моем непосредственном участии в слитки. Только в виде последних они и могут быть преданы в качестве жертвы, а не в форме сосудов, прикасаться к которым по церковным правилам не имеет права ни одна не освященная рука.

Когда народ жертвовал на голодающих деньги и продовольствие, он мог и не спрашивать и не спрашивал, куда и как пойдут пожертвованные им деньги. Когда же он жертвует священные предметы, он не имеет права не знать, куда пойдут его церковные сокровища, так как каноны допускают, и то в исключительных случаях, отдавать их только на вспоможение голодающим и выкуп пленных.

Призывая в настоящее время по благословению Святейшего патриарха к пожертвованию церквам на голодающих только ценных предметов, не имеющих богослужебного характера, мы в то же время решительно отвергаем принудительное отобрание церковных ценностей как акт кощунственно-святотатский, за участие в котором — по канонам — мирянин подлежит отлучению от Церкви, священнослужитель — извержению из сана.

Митрополит Вениамин.

1922 г. 5 марта

Такой ответ приготовил для Смольного митрополит Вениамин… И теперь становится ясным, какой смысл вкладывал он в слова: «Моему ответу некоторые могут удивиться». Формулируя условия, на которых Церковь может пойти на пожертвование своими ценностями, владыка не требует никаких уступок, не пытается выторговать каких-либо послаблений. Он просто говорит о готовности следовать заветам Христа и примеру великих святителей. И происходит Чудо. Произнесенное с той верой, с какой произносит его митрополит Вениамин, имя Спасителя рассеивает сумерки лжи и недомолвок, разрушает хитроумные западни и ловушки, придуманные служителями лжи из Кремля. Заявление это превращает задуманное большевиками ограбление Церкви в совершенно не нужную властям акцию помощи голодающим. Несостоятельными оказываются и попытки противопоставить патриарха и епископа мирянам, все пропагандистские ухищрения, призванные опорочить руководство Церкви.

Потом, в ходе предварительного следствия и во время процесса, к обстоятельствам оглашения письма обращались и обвинение, и защита, и на основании многочисленных показаний представляется возможным нарисовать не только вполне исчерпывающую картину самого заседания в Смольном, но и тех промахов, которые — от неожиданности! — были допущены представителями власти…[19]

И. М. Ковшаров рассказывал на процессе: «Я живу недалеко от Смольного и предложил митрополиту, который ни разу в Смольном не был, проводить его, обещая встретить митрополита по дороге. Это мне не удалось. Прибыв в Смольный, я узнал в комендатуре, что митрополит уже прошел наверх. По указанию одной из встретившихся мне знакомых барышень я прошел в коридор и сел около комнаты № 95, где находился митрополит. Оттуда вышел неизвестный мне человек и пригласил меня войти. В комнате находился Комаров, Канатчиков и еще трое. Войдя, я сел у дверей на стуле»[20].

Еще позднее появился в комнате № 95 священник Заборовский. Этим вечером он должен был совместно с протоиереем Введенским выступать с чтением лекции в Филармонии и хотел согласовать с владыкой тезисы. В Лавре он и узнал, что митрополит вызван в Смольный. Заборовский «сел в трамвай и доехал до Смольного, чтобы дождаться его (митрополита. — Н. К.) выхода».

Столь скрупулезное выяснение состава участников заседания хотя и тормозит повествование, но необходимо, поскольку позволяет вскрыть то, что в дальнейшем всячески затушевывалось.

Так как председательствовал на заседании в комнате № 95 Семен Иванович Канатчиков, с его свидетельств и начнем мы реконструкцию состоявшегося там разговора.

«Я его (митрополита. — Н. К.) вызвал, так как неоднократно стал получать сведения, что он ведет погромную агитацию в церквах против изъятия церковных ценностей… — рассказывал на процессе Семен Иванович. — Его (митрополита. — Н. К.) сопровождала целая свита. Здесь велись те же переговоры, что и в предшествующие разы. Кроме того, я предъявил митрополиту выдержку из его речи в Лавре, которую он признал подлинной и верной указывая, что при полном объеме речи она имеет иной смысл»[21].

Этим, однако, ответ митрополита не ограничился. Митрополит Вениамин сказал, что хотел бы в присутствии официальных представителей власти разъяснить свою позицию по вопросу изъятия церковных Ценностей, так как всякие неправильные мнения и недосказанности только вредят делу помощи голодающим… В связи с этим он попросил разрешения зачитать свое заявление в Помгол.