Люди против нелюди

Нет на воле в нашем городе и храма священномученика Вениамина. Только часовенка, спрятавшаяся в жилом доме невдалеке от Дома Евангелия, расположившегося в храме, который и должен был стать храмом в память новомучеников петроградских. Почему-то всегда, когда я бывал, там дули ледяные ветры, клубилась пыль, свиваясь в столбы у расположенных вокруг центров дианетики и прочих подобных им учреждений.

Зато на Никольском кладбище у креста-памятника почему-то всегда тепло. В разное время года, при разных ветрах и погодах бывал я здесь, но тепло было всегда…

Сюда, в это духовное тепло, и идут православные люди, чтобы, осенив себя крестным знамением, произнести:

«Святый священномучиниче Вениамине, митрополит Петроградский, моли Бога о нас!»

«Святый священномучениче Сергие, моли Бога о нас!»

«Святые мученики Георгий и Иоанн, молите Бога о нас!»

Вместо эпилога

Я работал над этой книгой семьдесят пять лет спустя после описываемых событий невыносимо жарким санкт-петербургским летом 1997 года…

Уже собран был материал и можно было поехать куда-нибудь в деревню. Тем более что этим летом меня приглашал к себе на приход священник Алексей Мороз. Я и собирался поехать. Я даже подумывал, как это многозначительно будет — закончить книгу о новомучениках российских в селе Мореве, расположенном в том самом месте, где когда-то остановилась движущаяся к Новгороду татарская конница Батыя. Тем более гостя у отца Алексея, известного всем своей книгой «Люди и демоны»…

Только поездка откладывалась. Я уже познакомился с двадцатью томами дела № 36314, но с оставшимися вышла задержка. Тома эти были не прошиты, и в архиве вообще не хотели выдавать их.

— Да там и нет ничего интересного… — объясняли мне.

В общем-то я догадывался, что сами оригиналы стенографических записей я все равно не сумею разобрать, но посмотреть все-таки хотелось. Хотя бы для очистки совести. Потому что кое-чего в просмотренных мною двадцати томах все же не хватало. Как ни странно, но в этом деле отсутствуют расшифровки последних слов обвиняемых… Я добился своего. Неподшитые тома мне показали. И — увы! — ничего интересного там я не обнаружил. Бесчисленные блокноты и тетрадки, покрытые крючками стенографической записи. Еще в трех томах конверты были набиты документами и письмами, изъятыми у совсем уж второстепенных персонажей, проходивших по делу церковников. Почему оказались сохранены они, а не рукопись, изъятая у Юрия Петровича Новицкого, или «три стопы» бумаг, изъятых у архимандрита Сергия, я не понимаю.

Все же я добросовестно просмотрел и эти документы. Увы… Для моей книги они были не нужны. И все же несколько писем я переписал. По странному совпадению все они были из новгородского села Морева, куда я, дожидаясь, пока получу тома, так и не поехал…

Адресованы письма Анне Яковлевне Хаткевич, той самой женщине, которую во время инцидента у церкви на Сенной площади милиционер «прикрепил» к саням, усевшись на Анну Яковлевну сверху.

Сама Анна Яковлевна работала кондуктором трамвая, в дело попала случайно и не была выведена на большой процесс ввиду невозможности обнаружить в ее действиях хоть какого-то признака вины. Но, судя по изъятым письмам, была Анна Яковлевна очень душевным, истинно православным человеком. Вот, к примеру, всего лишь одна записка, адресованная ей: «Любезная моя Анна Яковлевна! Если найдется свободное время, то навестите Любочку и утешьте ее». Что и говорить… Такие записки не пишут людям, которые живут только для себя…

И вот эту-то добрейшую Анну Яковлевну и продержали ни за что ни про что в тюрьме несколько месяцев…

«Многоуважаемая дорогая кумушка! Шлю я тебе свой сердечный привет и наилучшие пожелания. Кума, я на тебя очень рассердилась. Сколько я тебе ни писала, а от тебя ни одного не получила. Если ты по почте не получаешь, то я ведь тебе посылала с Антипом — племянником, и на тое нет ответа. Может, ты обиделась, что я тебе послала мало гостинца, но я не знала, в Петрограде ты или нет. Я еще посылаю тебе и надеюсь, в городе ты. Я не получила от тебя ответу, зато и не посылаю много гостинца, и племянник больше не берет, не знает, там ты или нет.

Он после этого видел тебя раз на трамвае. Затем до свидания, моя дорогая. Получишь мою посылку и письмо, ешь на здоровье, пиши мне ответ, я живу пока что слава Богу. Извиняюсь за свои гостинцы, сейчас не могу тебе больше послать. Буду ждать от тебя ответ. Адрес мой: Новгородская губерния, Морево, деревня Ивахнова. Анюта».

Похоже, что на это письмо Анюта из Морева ответ все-таки получила. И похоже, Анна Яковлевна пожаловалась ей в письме, как «прикрепляли» ее к саням, как мыкалась она по петроградским тюрьмам.

«Многоуважаемая и дорогая кумушка Анна Яковлевна! — написала Анюта в ответ. — Шлю я вам свой сердечный привет и наилутчие пожелание. Письмо я ваше получила, за которое благодарю. Кума, чем помират, то приезжай лутче ко мне в Морево. Как-нибудь будем жить, чем помират. Курицы у меня несутся…»