Люди с чистой совестью

Основательно разведав несколько лигеншафтов и прикинув, что достаточно будет трех из них, чтобы посадить всю группу на коней, перед вечером, в середине сентября, мы свалились с высоток. Но нужно было случиться, что в двух лигеншафтах коней погнали в ночное. Я спросил Москаленко:

- Возвращаемся обратно, Мыкола?

- Нельзя, - сказал твердо Войцехович. - Все равно мы раскрыли свой маневр. Показали противнику свою заинтересованность в четвероногих.

Поэтому, как ни избегали мы этой крайней меры, - пришлось прихватить и крестьянских коней. И когда совсем смерклось, мы проходили уже кавалерийским маршем по Тернопольской Подолии.

Первая дневка была в открытой степи. Лишь на второй день под вечер настигли нас немецкие танки. Но они тоже были ученые: подходили долго. Уже добрый час слышали мы урчание моторов, но ничего не могли заметить. Танки, маскируясь снопами, по одному заходили в обход хутора.

Уже вечерело. За ночь мы думали доскакать к долине реки Серет.

- Поздно, голубчики! - приветно помахал им рукой Вася Войцехович. Посадили группу верхами! Ночка темна, танков не боюся, провожай тернопольска Маруся...

Мы рвались на север к Шепетовским лесам. Но до них оставалось все еще не меньше трехсот километров.

Ночью на дороге попались два фольварка. Там мы заменили усталых коней подолян свежими. Не знаю, нашли ли их дядьки-подоляне, которые, по словам разведчиков, шли по нашим следам, или, испугавшись танков, они разбежались по домам. Мы бы их вернули сегодня - если бы не чертовы танки. Но нам очень хотелось, чтобы они их нашли.

По кладбищам первой мировой войны мы три ночи проходили "лихим" кавалерийским рейдом. От разрывных немецких шпокалок спасали нас осыпавшиеся, но еще глубокие окопы, вырытые лопатой русского солдата. Кости их давно лежат в земле, а труд солдатский, пот и опыт войны помогали нам, разведчикам Советской страны.

Ночью над Серетом поднимались туманы, и в топоте конских копыт нам слышались атаки казацких полков и мощное "Ура!" русской пехоты.

11

Тернопольская Подолия уже осталась позади. Еще переход, и мы зацепимся за кромку лесного массива. Степное море словно хлестнуло прибоем и отпрянуло назад, оставив прогалины-лужицы полей среди лесочков и рощиц.

Нас волновала близость границы, она должна была проходить где-то недалеко. Но посылать в дальнюю разведку не хотелось: жаль было потерять хлопцев, лучших, самоотверженных бойцов. Да и устали они. Сразу после марша идти в далекую разведку им не под силу. А где-то здесь вблизи (мы чуяли ее нюхом) - граница. Карты с отметкой на ней старого австро-венгерского кордона у нас не было. Проходили же мы сейчас километров на полтораста западнее Збруча. Ориентировались по памяти: здесь должна заворачивать граница на Берестечко и Дубно.

Но случилось то, чего мы больше всего опасались: мы напоролись на кордон в конце ночного марша, почти на рассвете. Справа и слева, словно тревожная дробь барабана, раздалось по три условных выстрела. Они передались дальше, к следующей паре часовых: через несколько секунд третья пара отозвалась еле слышным сигналом. Дорога была перегорожена рвом, похожим на противотанковый, и проволочным заграждением в один кол. Да еще "ежи" на дороге. "Ежи" полетели в канаву. Мы вышли на север. Пока мы проскакивали через границу, сигнальные выстрелы, должно быть, дошли до условного пункта. Сейчас по проводам в эфире понеслось, должно быть, во Львов и Краков (а может быть, и в Берлин) сообщение о нас.

- Усатый, прибавь шагу!

- Теперь ничего. Теперь мы на нашей территории, - подкручивая ус, подмигнул мне легкомысленно Ленкин.

Уже ночь отходила на запад. До восхода солнца оставалось полчаса. Усатое лицо Ленкина розовело справа от далекой ранней зари. Еще 20-30 минут, и в воздухе появится разведчик. А леса все нет. Кругом изрезанная лощинами степь. И в этой степи нам совсем ни к чему встретиться с немецкими самолетами. Я вспомнил Маняву - первую гору в Карпатах, где нас бомбили "мессеры". Получив ценой выигранных двух боев превосходство, мы можем за один час потерять его.

Очертя голову мы сунулись в ближайшее село. 50-60 хат прилепились на крутом склоне оврага. Степные украинские мазанки, крытые черепицей и жестью, заборы из колючей проволоки старинного образца, и опять линия окопов, осыпавшаяся и поросшая травой. Тут тоже проходила позиционная война наших отцов.

Сердюк, преобразившийся после боя с танками, в эсэсовской петушьей шапке на голове и в офицерской шинели, на прекрасной лошади, с ленточками, вплетенными в гриву, влетел первый и выслушал рапорт старосты села. Тот явно принял нас за немцев. Староста униженно кланялся и пытался поцеловать руку Сердюка. Подмигнув хлопцам, тот благосклонно разрешил ему это. Но терять время нельзя.

- Быстро рассредоточить колонну! Тщательная маскировка! командовал Вася.