Люди. Сборник рассказов

– Сколько же в Киеве дерьма! – размахивал я лопатой.

– Не то слово! – посмотрел на меня оператор. – А! Ты про собачье! Его тоже!

В тот день по рации почти все время было слышно мое имя. Я делал все, чем занимается настоящий хелпер: блокировал двухполосную дорогу, чтоб проезжающие машины не попали в кадр, носил еду, мусор, одежду, держал собак, оповещал всех о том, где находится туалет, потому что какенваген почему-то в тот раз не приехал, носил документы, проводил на площадку людей… Это здорово, но больше всего я хотел быть на месте лысого режиссера. Я хотел говорить с актерами, объяснить им по-своему, почему и что хотят их персонажи. Я хотел создавать сцену, я хотел, чтоб каждый кадр был моим! Но… все у меня еще будет!

Состоялась маленькая пауза с очередной перестановкой аппаратуры. Уже темнело. Из своего вагончика вышел заспанный актер.

– Привет! Я что-то пропустил? – спросил он меня.

– Нет, меняют место съемки.

Подбежал «хлопушка». Этот парень в начале любого кадра кричит «кадр один, дубль один», к примеру, и хлопает хлопушкой, давая сигнал готовности всей группе к съемке.

– Хотел тебя спросить, никак не мог выбрать нужный момент… Где ты учился?

– Я?.. В театральном институте в Саратове. А до этого в строительном. Потом в Москве еще, а оттуда меня сюда пригласили.

– Круто! – сказал хлопушка.

– Ну… как-то так…

Потом они говорили о художественных руководителях в театральных институтах… Я это не запомнил, ведь никого не знал. Они ушли на съемку, меня по рации какое-то время не вызывали, и я решил попить чаю. Жара тоже захотел.

– А ну, дядя Петя, сделайте нам моего чаю! – махнул рукой Жара.

– Один момент!

– Сейчас, Даня, ты попробуешь хороший чай, а не эти помои, которые тут делают, – сказал он негромко.

– Да чего вы… – пожал я плечами, – нормальные помои. Не жалуюсь.

– Лучше хороший чай попьешь.

Нам передали стаканчики и бутерброды. Я попробовал чай.

– Ну как? – спросил Жара.

– Вкусный, хороший чай!

– Да! А я что говорил! Так, Данька, ты идешь на площадку?

– Простите, хочу присесть отдохнуть, с пяти утра на ногах.

– Да-да, подойдешь, как сможешь. – Дима ушел.

Дядя Петя сложил продукты в кейтеринге, протер все и вышел из автобуса, пока я сидел рядом на ограде клумбы.

– Что ты тут делаешь? – спросил дядя Петя.

– Опыта набираюсь… – вздохнул я. – Хочу в театральный поступить.

– Да?.. Понятно… Я тоже когда-то сказал родителям, что хочу заниматься тем, чем хочу, и пошел гайки крутить, в университет не поступил… И где я теперь… Морожу здесь жопу круглыми сутками, зарплата мизерная, а они деребанят миллионы на этих сериалах и снимают непонятно что…

– Жаль… – не знал я, что ответить.

– Ты думаешь, у тебя что-то выйдет? Ни черта подобного. Сколько хороших режиссеров гниет где попало. Вон, Вася, сколько его помню, один раз только был вторым режиссером, все время администратором работает. Думаешь, возьмут его куда-то? Да не возьмут никогда. Он ждет, небось, когда предложат что-то, а ему только должность админа и дают. Вот так и ты.

А может, и еще хуже.

– Ну откуда вы знаете?

– Я?! Я все тут знаю, парень. Я, можно сказать, «желудок» съемочной группы. Через меня все проходит. Мне уже 55 лет, я повидал жизнь, знаешь ли.

– Да…

– Мда… Знаешь стихотворение Агнии Барто про мячик?

– Нет, наверное…

– Ну!

Наша Таня громко плачет:

Уронила в речку мячик.

Тише, Танечка, не плачь:

Не утонет в речке мяч.

– А! Конечно!

– Ты задумывался когда-нибудь, о чем этот стих?

– О женской истерике? Чего ж Танечке плакать, мяч-то не утонет.

– О-о-о… Стих-то о жестокости и насмешке! Мяч в реку упал, а река никогда не стоит на месте! Все равно, что он не утонет, его же течением унесет, в этом проблема! А автор ее успокаивает, мол, «не утонет». Плевать я хотел, утонет или нет, пришел бы во время отлива и забрал бы, а так его попросту смоет… Навсегда…

Я не заметил, как мне стало до жути грустно. Казалось, дядя Петя высосал из меня всю радость.

– Даня, ты чего грустный такой стал? Все в порядке?

– Да, просто устал…

– Да? Ну ладно.

– Да… Пойду на площадку.

Я пришел на место съемок, которое было внизу улицы. Второй режиссер звала по рации администрацию, потом крикнула на всю улицу: «Даня! Бегом сюда!». Я был тут как тут.

– А ну, лестницу возьми и дай девочке-художнику, она рекламу этого конченого адвоката со столба снимет, весь кадр портит!

Я тут же побежал к ней, там Игорь ее пытался поднять на руки, но реклама была в трех метрах над землей, и художник была не самой худенькой на свете.

– Где лестница?! – крикнул я.

– У светиков! – ответила она, отключая рацию, из которой кричал режиссер.

Я побежал к вагенам вверх по улице, в грузовике «светиков» никого не было, водитель подсказал, что лестница на самой высокой полке, благо ростом я вышел. Достал лестницу, взял на плечо и побежал к художнику. Пока бежал, смеялась вся группа, потому что звукооператор стал напевать песню из «Ну, погоди!» про строителей. Главный электрик кричал мне «не беги!», остальные кричали «беги!», а в глаза бил сильный луч от прожектора, я не понимал, бежать мне или нет, но вообще нельзя, чтоб не было травм. Я донес лестницу.