Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

– Что, кроме сербской и византийской музыкальной традиции, вас привлекает и почему?

– Знаете, несмотря на такие интенсивные занятия музыкой, я не чувствую себя ни музыкантом, ни художником, ни ученым, ни даже певчим. Чувствую себя маленьким и незначительным христианином, что одновременно дает мне чувство свободы в Боге. Поэтому меня интересует все, что несет жизнь. Жизнь прекрасна, широка и глубока. Конечно, я смотрю на жизнь в ее вечной перспективе. Поэтому стараюсь не ограничиваться только чем-то, что нравится или не нравится, интересует или не интересует. Стараюсь быть открытым жизни, из каждого обстоятельства, каждого аспекта жизни, из каждой встречи с Божиим миром почерпнуть капельку Божественной красоты, оживить и обогатить свою душу. Эта свобода и радость, которую таит в себе жизнь, равна радости и свободе, ощущаемой поющим или слушающим настоящее византийское пение. Поэтому я часто повторяю, что пение – не работа, а образ жизни, образ существования.

Очень люблю дружить. Стараюсь, чтобы наш дом был открыт для каждого. И, слава Богу, редко выпадает день, когда у нас нет гостей. Очень люблю человеческие отношения и считаю, что это очень важная вещь. Сущностная вещь! Думаю, миру не хватает истинных отношений между людьми, истинного интереса друг к другу, но не на уровне пустой информированности о другом человеке или людях, а в смысле истинного сопереживания, совместного несения бремени ближнего. Меня очень радуют и вдохновляют разговоры с людьми разного происхождения, образования, возраста. Потому что все – красивые и некрасивые, малые и большие, известные и неизвестные (но известные Богу) – скрывают в себе огромное богатство Божией любви. Каждый человек – это огромный, чудесный и неповторимый мир. И я всегда в трепете перед новыми мирами. Но в радостном трепете, ибо знаю, что буду снова и снова очарован Божией красотой и премудростью, к которым стремится каждая душа по своей природе. Такую атмосферу я стараюсь создавать и в своей деятельности.

Там, где и камни молятся

Игуменья Фотина (Хасл)

«Где птицы поют Господу, не может и человек не дивиться Ему», – говорит о монастырях Скадарского озера мать Фотина, игуменья обители Бешка. Это третий по счету монастырь, который восстанавливается ее трудами и подвигом.

– Я родилась в Сурдулице, на юге Сербии. Родители верили в Бога, но не по-церковному. Моя церковная жизнь началась с крещением. Крестилась в двадцать один год, тогда я была студенткой философского факультета, отделения психологии, крестил меня митрополит Амфилохий (Радович) в монастыре Челие под Валево, «постриг власы», как говорится, на могиле аввы Иустина…

– Митрополит был вашим духовником?

– С митрополитом Амфилохием я познакомилась в 1982 году, когда было освящение конака Печской Патриархии, который был сожжен в восьмидесятых годах…

– Албанцы сожгли?

– Ничего не было доказано, предположительно, они подожгли, но до конца не выяснено. Да, и мы приехали, чтобы увидеть Печскую Патриархию, поклониться святыням, тогда я еще была некрещеной, была вместе с моими коллегами, духовными чадами митрополита, и я знала о нем по их рассказам. Один из них давно исповедовался у владыки Амфилохия, имел честь путешествовать с ним на Святую Гору, часто разговаривал с ним.

– Тогда вы и познакомились с владыкой? Как это повлияло на вашу дальнейшую жизнь?

– Знаете, тогда я, как все молодые люди, искала истину. Христа как истину увидела не сразу. В те времена была популярна хатха-йога, и я записалась на какие-то курсы йоги в этих моих поисках абсолютных ценностей, духовности. Но одновременно я дружила с тем коллегой, который был духовным чадом митрополита. Он любил Достоевского, это была наша общая любовь, и во многом через произведения писателя у меня стали возникать все более глубокие вопросы, в его произведениях я находила то, к чему стремилась с детства. И так очи моего сердца открывались для веры, но я продолжала искать, а лучше сказать, блуждать в восточных учениях.

– Поиск долго продолжался?