Люди скорой. Честные истории о том, как спасают жизни

Я осторожно отпустил ее зашитую и забинтованную руку. Шрам останется, но со временем он перестанет болеть. Со временем Долорес вновь станет сильной.

Она посмотрела на руку, потом перевела взгляд на меня. Меня ждали другие пациенты: другие раны, другие проблемы, другие истории. Но на какое-то время я позволил себе забыть о них. Я сел рядом с ней, чтобы поддержать ее в трудную минуту.

Мы оба молчали, просто сидели рядом.

Долорес Доминго и я.

Натан

За три дня до того, как его вкатили в наш приемный покой пристегнутым к доске, Натан Джеймс отметил день рождения. Ему исполнилось девяносто четыре года.

Жена устроила бы большой праздник – она всегда любила приглашать гостей. Но она умерла двадцать два года назад, когда ей было семьдесят два. Его сын, если бы он был рядом, наверное, вообще бы об этом не вспомнил. С раннего детства он был слишком серьезным и не раз говорил, что отмечать дни рождения глупо, это пустая трата времени, и вообще у него слишком много работы. На ферме в три тысячи акров^[9] работы действительно всегда хватало.

Впрочем, все это неважно. Они уже покинули бренный мир, а Натан все еще жил. Двадцать лет он был последним в семье Джеймс – реликт, ископаемое, человек давно исчезнувшего поколения. Конечно, Натан всегда оставался Натаном. Его это не беспокоило. У него была ферма – и много работы.

16 сентября он проснулся в 4:59 – в ту самую минуту, когда появился на свет давным-давно. Он сбросил одеяло, сел на постели, потом поднялся. Деревянный пол холодил босые ступни. Было еще слишком темно. В спальне царила тишина. Ни минуты не раздумывая, Натан начал медленно поворачиваться из стороны в сторону, растягивать спину, готовясь к следующему дню. Тишины больше не было. В спальне раздавались скрипение и щелчки – в девяносто четыре года суставы не сразу вспоминают, как следует двигаться после ночного покоя и сна.

Двадцать пять поворотов вправо.

Двадцать пять поворотов влево.

Натан остановился. Присел. Опустился на четвереньки. Доски пола заскрипели, когда старик зашарил под кроватью. Через мгновение он нащупал то, что искал. Пальцы его обхватили гладкие металлические гантели, он со стоном поднялся и начал очередное упражнение.

Раз, два, три, вдох…

Бицепсы напрягались, мышцы сокращались, сердце билось. Он считал каждый подъем. Три подхода по тридцать. Три подхода по тридцать. Три подхода по тридцать… Натан нахмурился, пытаясь подсчитать, сколько таких упражнений он выполнил за долгие годы.

В тринадцать лет отец подарил ему на день рождения первые гантели. Это было восемьдесят один год назад. Восемьдесят один год по триста шестьдесят пять дней – три подхода по тридцать. Минус день, когда умерла Мэри Сью. Минус день, когда сгорел амбар. Минус три дня, когда он упал с комбайна и очнулся в больнице с сотрясением мозга.

Раз. Два. Три. Вдох.

Он закончил последний подход и уронил гантели на пол с глухим стуком. Сосчитать такое в уме слишком трудно. Нужны ручка и бумага. «Может быть, позже», – сказал он себе. Может быть, после уборки урожая, когда нужно будет подсчитывать бушели, фунты и цены. Тогда можно будет сосчитать и упражнения, сделанные за десятилетия.

Натан опустился на пол, сел, потом лег, согнул колени и зацепился пальцами ног за кровать. Лежать на твердом полу было неудобно, но он не обращал внимания. Настало время упражнений лежа. Пол старого дома скрипел и ворчливо жаловался. Гантель покатилась по полу и коснулась ног Натана. Он оттолкнул ее, развернув, чтобы она больше не каталась. Гантель скрылась в темноте, а Натан вернулся к упражнениям.

Подходы он считал вслух, а мысли его витали далеко.

«Крепкое тело – залог крепкого разума», – сказал Дэвид Джеймс своему сыну, когда они загружали тюки сена в грузовик. В тот день Натану исполнилось тринадцать лет. Он кивнул и начал работать еще усерднее, бурча себе под нос, как отец. С каждым закинутым тюком он ощущал особое наслаждение. Он радовался своей силе, поту и юности. Семидесятифунтовый^[10] тюк сена он швырнул с такой силой, что грузовик содрогнулся, словно от близкого взрыва.

Он бросил еще один. Тот грохнулся рядом с водительской кабиной. В воздух поднялась сенная труха. Потом следующий, еще один и еще. Он швырял тюки один за другим. Отец остановился и просто наблюдал за сыном. Он хохотал от гордости за Натана, за могучую силу его юношеского тела.

Натан закончил упражнения для пресса. В девяносто четыре такие нагрузки даются нелегко. Но впереди было нечто более тяжелое: три подхода отжиманий. Натан перекатился на живот и приготовился.

«Усилие – вот что главное в жизни, – сказал ему отец, когда они вдвоем таскали мешки с цементом для строительства нового дома. – Усилие важнее силы, важнее разума, важнее всего, что ты знаешь. Что бы ты ни делал, всегда прилагай к этому все усилия».

Натан кивнул. Даже в пятнадцать лет он умел улавливать истину. В следующий заход он понес уже два мешка с цементом на обоих плечах – 162 фунта^[11].