Люди скорой. Честные истории о том, как спасают жизни

– Я стал поваром, – пожал плечами Абель. Глаза у него смеялись. Чувствовалось, что ему нравится рассказывать эту историю. – Мы приехали сюда навестить друзей. А у меня теперь ресторан в Сиэтле. Какой сюрприз! Я откинулся на стуле, скрестил ноги и сцепил пальцы рук, приготовившись слушать.

– До инсульта я ни разу в жизни не готовил. Меня выписали, и я вернулся домой. Я сидел на кухне и смотрел, как жена готовит обед. Она растопила на сковороде сливочное масло, кинула туда нарезанный чеснок. От этого запаха голова моя взорвалась звуками. Синестезия.

Он помолчал, припоминая.

– Это было ужасно. Бессмысленный шум, как в больнице. Но потом произошло нечто странное. Я начал прислушиваться. У меня был сумасшедший учитель музыки – он утверждал, что если прислушаться, то музыку можно услышать во всем. Я так и поступил. Я просто сидел и боролся с желанием заткнуть уши.

Я наклонился вперед, пытаясь представить, как можно слышать звуки запахов и вкусов.

– Звуки были ужасны, – продолжал Абель. – Казалось, кто-то воткнул иглу прямо мне в череп. Мне было так плохо, что я поднялся и бросил на сковороду лук. И вдруг произошел взрыв – БУМ! – Абель взмахнул руками, и лицо его озарила улыбка. – В моей голове зазвучала прекраснейшая музыка.

Он закрыл глаза, взмахнул невидимой палочкой, отбивая ритм, слышный только ему.

– Я добавил специй, принюхиваясь и прислушиваясь. Я соединял тона и управлял ими. И неожиданно в моей голове зазвучала симфония, а не пустой шум.

Он открыл глаза и рассмеялся. Чувствовалось, как счастлив этот человек.

– Жена сказала, что никогда в жизни не ела такого вкусного блюда. И я начал готовить, руководствуясь звуками. Я стал буквально одержим кулинарией.

Я готовил постоянно. Я позабыл про трубу, про джаз, про инсульт. Я готовил для всех. Сначала для жены, потом для друзей. Неожиданно все захотели попробовать мою еду. Я не мог оценить ее вкус, но я ее слышал. Инсульт дал мне возможность увидеть мир по-новому, но только я сам мог распорядиться этим даром.

Он рассказывал, а голова у меня кружилась. В конце концов он неловко кашлянул:

– Доктор, а что с моей щиколоткой?

Рентген оказался хорошим. Всего лишь растяжение. Я наложил шину и отправил его домой, пожелав удачи в новой жизни. Я точно знал, что с ним все будет хорошо. Он справился со своей синестезией.

Вечером я пришел домой поздно. В доме было тихо. Я достал банку пива и сел за кухонный стол. Все спали. Я думал об Абеле и о его учителе музыки, который сказал, что музыку можно услышать во всем – нужно лишь прислушаться. Я думал о человеке, который стрелял в приемном покое, и о Кипе. Я думал обо всех своих пациентах. Думал обо всем.

Я пытался прислушаться к историям, которые звучали в моей голове. Они сливались воедино, перебивали друг друга – так оркестр пятиклассников пытается что-то сыграть в первый раз.

Я смотрел на стол перед собой, и мысли мои путались. Кто-то из детей оставил на столе тетрадку с домашним заданием. Я вырвал листок и взял ручку. Я смотрел на чистый лист, а шум в голове становился все сильнее. Я не пытался его заглушить – просто слушал.

Я закрыл глаза, вспоминая вчерашний тяжелый случай – девушку с припадками. Ее судороги стояли у меня перед глазами.

– Остановить припадок! Остановить!

Я записал эти слова.

А потом еще одно предложение.

И еще одно.

Я написал рассказ о пациентке – о девушке с припадками. Рассказ занял две странички. Он получился грустным и ужасным, но в нем звучала тихая музыка жизни и утраты, музыка, которую слышал только я.

Сам не знаю почему, но я почувствовал себя лучше. Я отложил ручку и пошел спать.

Утром меня разбудила жена. В руке она держала мои листочки. Она плакала.

Она обняла меня.

Мой рассказ ей понравился.

И я написал для нее второй.

Чем больше я писал, тем громче становилась музыка. Моя душа начала перестраиваться.

Жена показала мой рассказ подруге, а та своей подруге. Им мой опус понравился.

И я стал писать.

Я написал книгу.

«Продолжайте писать», – говорили мне. Но я не писал. Я слушал. Я прислушивался к собственной синестезии. Она освещала мой мир, прогоняла тени и возвращала мне цвета, невероятно яркие и красивые.

Оказалось, что мне есть что рассказать об экстренной медицине, о жизни и смерти.

И я рассказал.

Примечания

1

Mad Dog 20/20 – дешевое американское вино от 13 до 18 % спирта, окрашенное в яркие цвета в зависимости от ароматизатора – кокос, апельсин, лайм, красный виноград и т. п. Стоимость – около 5 долларов за бутылку. (Примеч. ред.)

Вернуться

2

Goldschläger – швейцарский элитный шнапс с корицей и хлопьями золота (13 мг на 1 л напитка). Стоимость – около 300 долларов за бутылку. (Примеч. ред.)

Вернуться

3

Мальстрем – неоднократно описанный в литературе гигантский водоворот в Норвежском море, считающийся губительным для попавших в него кораблей. (Примеч. ред.)

Вернуться

4

В американских больницах приняты цветовые коды оценки ситуаций. Синий код – «нужна срочная реанимация». (Примеч. ред.)

Вернуться

5

Около 32 кг. (Примеч. ред.)

Вернуться

6