Люди Солнца

– В «Шервуд» приехали Стэнток и гонец Дюка. Гонцом сразу занялся Тай. Увёл куда-то в подвалы, где успел установить тюремную решётку. Накормил, уложил отдыхать. Запер. И мы стали думать, и наскоро вот что решили. Власта и Эвелин быстро отдекорировали жемчугом платье, которое было впору Симонии, из «Шервудского» гардероба. Я взял вашу звезду, которая осталась после визита к сэру Коривлю, нашу военную форму, – и мундир Бэнсона тоже, – каретные королевские гербы наново позолотили, и вот мы здесь. Гонца на полный день опередили, Тай ему в оговорённый час письмо отдал. Потом он нагнал, разумеется: верховой быстрее кареты.

И, уже давясь окороком и сыром, Готлиб закончил:

– Так вот я придумал… как для всех присутствующих на казни… сделать из вас загадочную и властительную персону. В нашей ситуации это уж как-нибудь, да пригодится.

И пригодилось.

Утро выдалось ясное, солнечное. Как будто специально подбиралось для казни. На самом высоком месте южного края гарнизонного плаца мы заняли отличное место. Загнали сюда чёрный, массивный, купленный заранее экипаж, в котором разместились трое стрелков. Поставили роскошный, купленный у антиквара стул из красного дерева, с подлокотниками. Привезли две длинные лавки, на которые Джек готовился продавать для состоятельных ротозеев места, и поставили их так, что стул-трон глядел на виселицу точно в проём между ними. Трое наших уже везли две кареты с овощами в гарнизонную кухню. В арендованном неподалёку дворе стояла изящная каретка Симонии с завешенными, чтобы раньше времени не объявиться, гербами на дверцах. Это было предусмотрено на тот случай, если что-то пойдёт не так и нужно будет потянуть время.

Плац заполнился пришедшими посмотреть на казнь горожанами. Разномастная публика толкалась между пятирядным каре вооружённых солдат и верхним краем плаца, куда на каретах съехались важные представители публики. И здесь же, на взгорке, отчётливо выделялся отсечённый от прочих экипаж, в котором, не показываясь из-за штор, сидел Дюк. Отсечён он был десятью крепкими мужчинами в партикулярной одежде, вставшими вокруг экипажа кольцом. Сквозь это кольцо несколько раз прошёл королевский прокурор, нервно сжимающий в кулаке трубку бумаги с приговором, и один раз подошёл командир гарнизона, майор.

Я улыбнулся. Знал, какую проблему решает сейчас укрывшийся в экипаже распорядитель казни: всё было готово, но исчез куда-то палач. Утром он вышел из магистрата и направился к казармам, это было известно. Но потом, непонятно почему, в казармы не пришёл. Странности в этом было немного: ну не может человек прийти куда-либо, пусть и по самому неотложному делу, когда руки и ноги его туго связаны, а сам он лежит, тупо моргая в темноте бессмысленными глазами, в подвале ничем не примечательного дома на улице «Золотой лев».

Палача не было. Народ начал недовольно роптать. Сквозь толпу пробрался к нам Робин. Сообщил:

– Кареты с овощами не могут въехать в хозяйственный двор гарнизона. Утренний приказ: никого ни с чем не впускать. До завершения казни – ни одного человека. Чтобы перестроить план, нам нужен час с четвертью.

Я кивнул. Стукнуло сердце. Вот и есть это самое «что-то не так»! А как всё было надёжно продумано!

Робин исчез в толпе, а я вздрогнул: из казарм вывели Бэнсона. Лицо спокойное. Могучие плечи вольно расправлены. На руках и ногах тяжёлые цепи. Уверенным шагом прошёл к помосту с виселицей. И, когда он ступил на первую ступеньку помоста, она с треском сломалась.

– Пошоттер! – крикнул, оскалившись, Бэнсон. – Я и без того тяжёлый. А ты ещё вот это на меня нацепил. Боишься, что улечу?!

Он потряс в воздухе лязгающими кандалами. Народ с охотой, с готовностью рассмеялся. Майор, командир гарнизона, сопровождаемый насмешливыми выкриками, подошёл к экипажу Дюка. Оттуда прошагал к помосту, о чём-то распорядился. Появился кузнец. Принёс два молота и зубило. В четыре взмаха срубил кандалы. Бэнсону связали за спиной руки и принесли скамью. Он сел. Я, завернувшись в длинный серый плащ, сел тоже – на антикварный, с подлокотниками стул. Тут же был облеплен любопытными взглядами.

Снова, красный от волнения, прошагал прокурор. Из экипажа вышел Дюк. Я впился холодком провидческого взгляда в будущего мертвеца.

– Пошоттер! – позвал Дюк майора, и тот подбежал. С едва заметной угодливостью поклонился. Вот, значит, как они демонстрируют покорное достоинство. Надо запомнить.

– Довольно разыскивать палача, – проговорил Дюк. – Выбери двоих бывалых солдат, отдай приказ, и пусть они вешают.

Майор убежал. Прокурор стал что-то обиженно говорить Дюку. Вместе они стали прохаживаться внутри кольца из десяти хмурых охранников. Я встал, стукнул в стенку кареты. Распахнулась дверца, из неё выбрался бывший боец Вайера, влез на крышу кареты, якобы чтоб получше всё рассмотреть. Я знал, что этого знака ждут и что ворота арендованного двора уже открываются и Готлиб направляет карету Симонии прямо сюда.