Люди советской тюрьмы

Родители любили кино не меньше, чем дети. Да и как его не любить? Ведь в темном зале перед светящимся экраном, показывающим необычайно красивую жизнь, можно на целых полтора часа забыть серенькие советские будни, стахановские обязательства, общественные нагрузки, сексотов и тому подобное. Для "полноты впечатления" Веремины, обычно выбирали кинофильмы из "заграничной жизни". Особенно понравился им фильм "Остров сокровищ", хотя и советский, но почти без пропаганды. В нем были южные моря, белые паруса кораблей, пираты, пальмы и красивая песенка. Хорошо в ней звучали слова:

"Если ранили друга,
Перевяжет подруга,
Горячие раны его…"

Слушая, как сыновья распевают эту песенку, Федор Лукич как-то спросил жену:

— А вот ты, Дуня, ежели меня бы, скажем, ранили, сумела мои раны перевязать?

— Еще как, — ответила жена. — Не верится что-то.

— А ты достукайся, чтоб тебя ранили. Тогда и увидишь.

Вскоре после этого разговора Федор Лукич "достукался". За неудачное литье на заводе его объявили врагом народа и арестовали. Когда двое энкаведистов, произведя обыск в квартире Федора Лукича, уводили его, он, прощаясь с женой, сказал:

— Вот, Дуняша, и ранили друга. Такую рану не перевяжешь.

— А я все-таки попробую. Я попробую, — плача ответила жена…

И она попробовала. Познакомилась со следователем, который вел "дело" Веремина и добилась для мужа многого, Энкаведист увлекся тридцатилетней, довольно красивой Евдокией Ивановной и выполнил ряд ее просьб. Он переквалифицировал обвинение Веремина во вредительстве, — что грозило ему расстрелом, — на преступление "по должности", свел "дело" к трехлетнему приговору и помог осужденному получить работу на тюремном заводе того города, где литейщик жил до ареста. За все это Евдокия Ивановна стала любовницей следователя. По распоряжению последнего ей разрешали раз в неделю свидания с мужем.

Узнав об отношениях своей жены с энкаведистом, Веремин на одном из свиданий стал упрекать ее. Она заплакала и сквозь слезы сказала:

— Ведь это я для тебя сделала. И для детей. Как в песне — "перевяжет подруга". Мне этот гепеушник такой противный, что плевать на него хочется. Тяжко мне с ним. Я его отошью, когда смогу. А пока нельзя. Ты в тюрьме. Это — "ранили друга". Тебя и детей спасаю. Пойми…

Трудно и тяжело было мужу понять это. Но он все-таки понял.

5. Отречение

Единственным утешением и предметом всяческих забот Глеба Семеновича и Анны Васильевны Лагутских была их дочь 15-летняя Катя. Только для нее жили они, только о ней заботились и постоянно мечтали о том, чтобы как-нибудь, даже в советских условиях, "вывести ее в люди".

Осуществиться их мечтам не было суждено. В 1938 году руководителей того учреждения, где Глеб Семенович работал бухгалтером, обвинили во вредительстве и арестовали. На "конвейере пыток" все они, конечно "признались" и "завербовали" многих из своих младших сослуживцев. В числе "завербованных" оказался и Лагутский. Обвиняемых было решено судить на показательном процессе. Для этого потребовалось немалое количество свидетелей обвинения, а их-то как раз следователям и нехватало. Тогда, к "делу вредителей", энкаведисты привлекли обвинителями родственников подсудимых.

Следователь, допрашивавший Лагутского, вызвал повесткой на допрос и его жену. Заполнив анкету ее биографическими данными, он сказал ей:

— А теперь вот что. Ваш супруг добровольно, по собственному желанию, признался в некоторых контрреволюционных действиях против партии и правительства и оказал этим большую услугу советской власти. Мы отлично знаем, что он невиновен, но суд над ним необходим. Это нужно нашей большевистской партии. Для суда же нам нехватает свидетелей обвинения. Конечно, все это — суд, обвиняемые, свидетели и тому подобное — простая формальность. Даю вам честное слово, слово коммуниста, что немедленно после процесса ваш супруг будет освобожден. Но вы должны выступить на суде свидетельницей обвинения против него. Так надо… Надеюсь, что вы не откажетесь от этого и поможете органам советского правосудия, как помог ваш супруг. Анна Васильевна не поверила следователю и откаяалась выполнить его требование.

— Ну, что ж, — сказал он разочарованно. — В таком случае придется дать вам время подумать…

Ее отвели в тюремную одиночную камеру и там она "думала" восемь дней. На девятый день, вызвав арестованную, следователь спросил:

— Обдумали мое предложение?

— Да, — коротко ответила она.

— Согласны выступить на суде против мужа?

— Напрасно вы так упрямитесь. Ни к чему хорошему это не приведет… Я дам вам очную ставку с мужем. Посоветуйтесь с ним. И, кстати, скажите ему, что если мое требование не будет выполнено, то мы арестуем вашу дочь. Ведь вы оба ее очень любите? Не так-ли?..

На очной ставке жена сообщила мужу:

— Они хотят, чтобы я выступила на суде свидетельницей против тебя.

— Ты, конечно, отказалась, Аня, — уверенно сказал он.

— Да. Но они грозят арестовать… Катю. Глеб Семенович побледнел и опустил голову. Подумали, вздохнув, произнес:

— Что же делать, Аня?

— Не знаю, — ответила она.