Люди сумрака

— Грубое это, конечно, определение, — вздохнула она, — но другого им не дали. Падальщики — это люди, которые присутствовали при чужой смерти, здесь, в Сумрачном мире, или случайно наткнулись на душу ушедших, и в любом из этих случаев выпили душу, тем самым получив силы. Магию, проще говоря. — Лили-Белла помедлила, прежде чем сказать: — Даже ты, как странница, можешь выпить чужую душу и завладеть магическими силами ушедшего.

— Ни за что! — Я отчаянно помотала головой. — Это же… чудовищно!

Лили-Белла пожала худыми плечиками.

— Тем, кто растворился в пустоте, душа больше не нужна. Ты ни у кого ничего не отбираешь.

— Все равно, — категорично заявила я, — это мерзко.

Лили-Белла ничего не ответила. Она не из тех, кто будет спорить до хрипоты. Но не нужно обладать даром ясновидения, чтобы понять: мою точку зрения она не разделяет. Я же не хотела терять единственного близкого мне человека в Сумрачном городе, и потому промолчала тоже.

Больше на эту тему мы не заговаривали.

Прошлое #2

После того, как я открыла в себе способность путешествовать по Сумрачному городу, встреча с отцом стала неизбежна. Не знаю, почему я так долго откладывала ее — наверное, боялась увидеть в его глазах равнодушие. Или счастье — в то время как я, его родная дочь, томлюсь в подвале, почти позабыв, что такое солнце. Ведь и на Той Стороне его не видно.

Справедливым было бы заметить и то, что, окрыленная свободой и абсолютной вседозволенностью, я подчас забывала о моем незавидном положении в мире живых. За несколько месяцев я исколесила страну вместе с лучшей — и единственной — подругой, пожила в десятках домов — в которых, к слову, не было такой уж необходимости: человеческие потребности в еде и сне здесь просто не существовали. Но приятно было жить то там, то там, сидеть на подоконнике с кружкой чая и через окно смотреть на черно-белый город. Такой привычный ритуал, призрачная иллюзия свободы…

Иногда мне приходилось буквально заставлять себя вернуться — время в обоих мирах двигалось одинаково, и, если в Сумрачном городе я чувствовала себя прекрасно, то в мире живых мой бедный организм страдал от того, что его хозяйка забывала поесть.

Я понимала, что поступаю странно и неправильно — ведь настоящая жизнь — она там, в мире живых! Но Сумрачный город очаровал меня настолько, что все сомнения отступали, стоило мне вновь окунуться в этот странный черно-белый водоворот.

Лили-Беллы не было со мной, когда я решилась подняться наверх, к отцу. Крышка люка опрокинулась со скрежещущим звуком, от которого заледенели пальцы. В фильмах ужасов с таким же звуком открывается дверь, из которой вот-вот должен появиться маньяк или призрак. И если призраков я уже не боялась, то мысль о маньяке немного выбила меня из колеи. Сразу вспомнились страшные слова Лили-Беллы; как я могу жаловаться на судьбу, когда ее постигла такая ужасная участь? Умереть, но не освободиться, а продолжать жить в бесцветном мире среди бесцветных, равнодушных людей под грузом собственных воспоминаний? Каково это помнить, как ты умерла? И, что хуже — мгновения, когда ты умирала?

И наверняка надеялась на свет и на уход в лучший мир. А получила… Ту Сторону, где снова нужно сражаться за внимание людей или же смириться с жизнью одиночки.

Стоя там, на верхней перекладине лестницы, поглощенная мыслями и позабывшая, что нужно сделать еще один шаг, я вдруг поняла: Сумрачный город изменил не только мою жизнь и мое представление о смерти, потерях, одиночестве, — он менял и меня саму. Казалось, дни там превращались в годы — я стремительно взрослела, все чаще задумываясь о вещах, которые прежде совершенно меня не волновали. О смерти, потерях, об одиночестве.

И было бы, наверное, странным остаться прежней, когда каждый день видишь мертвых. Когда находишься в мире, который его жители называют последним шансом — ведь, умерев там, на Той Стороне, они навсегда растворяются в пустоте.

В какой-то момент, под влиянием нахлынувших на меня эмоций, я чуть было не повернула назад. Однако все-таки сумела себя заставить выйти из подвала в полумрак прихожей. Огляделась по сторонам — ничего не изменилось? Ничего, только слой пыли на книжных полках стал толще — отец совсем перестал читать. Словно подспудно желая отстрочить момент нашей встречи, я неторопливо прошлась по дому. Гостиная была пуста, как и кухня. Повсюду — беспорядок, ясно говоривший, что этому дому не хватает хорошей хозяйки.