Люди сумрака

Мне почему-то вдруг вспомнилась Адари Лаберкен — молодая женщина из Дейстера, осужденная в прошлом году на пожизненный срок. Адари убила пятерых мужчин и убеждала суд, что действовала по велению Праматери — некой темной сущности, Царицы Ночи. Когда ей озвучили приговор, Адари была абсолютно спокойна. Сказала лишь, что выполнила свой долг перед Праматерью и скоро воссоединится с ней в Царстве Теней.

На следующий день Адари обнаружили в камере мертвой. Вот только на ее теле не было ни единой раны. Она будто просто уснула, но уснула навсегда.

Больше всего меня поразила не история Адари и ее исход, а фотография убийцы. Это была нежная белокурая красавица со светлыми глазами.

И душой монстра.

Сейчас, глядя на дом, я испытывал схожее чувство. Снаружи — милая картинка, обещание покоя и уюта, а внутри — странные сны и ощущение смутной угрозы, которое я не мог облечь в слова.

Я наконец завел мотор и уехал прочь от пугающего дома. Весь день пытался отвлечь себя от мыслей, которые неизменно возвращались к знакомой незнакомке по имени Алесса и к тому, чьи воспоминания нагло врывались в мое сознание каждую ночь.

Лег рано, разбитый, с гудящей, словно после похмелья головой, и еще долго не мог уснуть.

* * *

Мне не хватало воздуха.

Моя жизнь превратилась в череду одинаковых серых дней — пустых и совершенно безликих. Работа отнимала большую часть времени и сил, и тех и других уже едва хватало на рисование. Жизнь ушла из моих картин, когда появилась рутина. Глядя на них, я готов был кричать от отчаяния. Мои картины были мертвы.

Мне казалось, что меня сделали героем невероятно скучного и тоскливого фильма, а потом нажали на кнопку стоп. Вся моя жизнь — один бесконечно повторяющийся кадр, где не меняется ничего, кроме лиц окружающей меня массовки. И каждый день предсказуем и банален.

Что-то произошло с нами двумя… Капризы и истерики стали частыми гостями в нашем некогда уютном доме. Мы загнали друг друга в ловушку. Мы измучили друг друга. Связанные узами крепче стальной цепи, мы тянули друг друга на дно. Но я любил ее. Я действительно ее любил.

Я словно в замедленной съемке или затянувшемся кошмаре падал в бездну, отчаянно цеплялся за воздух и продолжал падать. Мне казалось, что хуже уже быть просто не может, но судьба поспешила открыть мне глаза.

Сколько раз я жалел о том, что произошло, сколько раз мечтал вернуть время вспять. Чтобы не было того дня, ставшего моим собственным кошмаром.

Обычная ссора — одна из многих. Алесса вышла из себя, кричала на меня. Я был не в духе и сказал ей что-то резкое, о чем тут же пожалел. Но выслушивать обвинения любимая не стала — набросилась на меня как разъяренная фурия, стуча кулачками по моим плечам. Это вывело меня из себя.

Я не сдержался. Усталость и раздражение последних недель выплеснулись наружу. Я лишь хотел ее оттолкнуть, орал, чтобы она перестала… Я был так зол, что просто не рассчитал силы. Алесса упала, ударилась виском о край стола. Я видел ее открытые глаза, бездумно глядящие в потолок, но больше не видел в них жизни.

Я кричал, умолял ее вернуться. Умолял сделать хотя бы один вздох. А когда понял, что этого не произойдет, завыл как раненный зверь.

Только потеряв ее, я понял, что же натворил. Алесса была для меня всем, но я позволил роковой случайности отобрать ее у меня.

После смерти любимой я просто блуждал в темноте, не зная, чем заполнить пустоту в душе. Я хотел закрыть глаза и умереть. Возродиться там, где была Алесса, чтобы навсегда быть с нею рядом. Я знал, что отныне она проживает другую жизнь, но то, что она проживает ее без меня, убивало.

Когда Алесса умерла, моей жизни — настоящей жизни — тоже пришел конец.

Я вынырнул из сна, задыхаясь от страха. Перед моими глазами до сих пор стояло белое, словно вылепленное из воска, лицо прекрасной девушки.

Оглядевшись по сторонам, я застонал от отчаяния.

— За что ты мучаешь меня? За что?

* * *

Как можно было встать среди ночи, одеться, взять ключи, проехать несколько миль и абсолютно этого не помнить? И ради чего? Кошмарных снов и чьих-то страшных воспоминаний?

В том сне я видел не только мертвую молодую женщину, но и свои руки, прижимающие ее к себе, судорожно хватающие ее за волосы, плечи. Слышал свой — но чужой — голос, умоляющий Алессу не умирать.

Даже во сне я был в этом самом доме. Переживал события, о которых до минувшей ночи понятия не имел.

— Это просто сон, — убежденно сказал я вслух, но самому себе не поверил.

Несмотря на полный разброд в мыслях и мрачный настрой, я все же отправился к Лайли на встречу с друзьями. И Гленн, и Даг были искренне рады меня видеть. Эти двое были друг другу как братья, хотя и являлись полными противоположностями — как внешне, так и внутренне.

Гленн — худощавый и темноволосый — часто пребывал в состоянии некой задумчивости, из-за чего над ним постоянно подтрунивали друзья. В особенности ему доставалось от Дага, который никогда не упускал ни малейшей возможности подшутить над другими.