Люди в джунглях

Обернувшись, я увидел рослого пожилого мужчину. На круглой голове — широкополая английская фетровая шляпа, из-под которой на меня смотрят небольшие, на редкость пронзительные глаза. У индонезийцев считается невежливым пристально смотреть в глаза собеседнику. Так поступают только тогда, когда сердятся на человека. Поссорившись, два малайца первым делом, скрещивают взгляды. Кто заставит противника потупиться, выходит победителем в споре.

Молча смотрю на него. Лишь после того как он опускает глаза, спрашиваю:

— Кто ты такой? Что тебе надо?

— Я мандур Анам. У меня здесь двадцать человек Я хочу, чтобы туан бесар взял нас с собой на Нунукан и дал нам работу.

— Тебе приходилось бывать раньше на лесоразработках?

— Нет. Но мы быстро научимся. Валить деревья умеем и с остальным справимся, если туан нам скажет, что надо делать.

— Сколько же вы хотите получать за работу?

— Туан заплатит нам столько, сколько мы заслужим. Мы привыкли зарабатывать больше, чем яванцы и даяки!

Саравакские даяки — или ибаны, как они себя называют, — гордый и смелый народ. Они высокого мнения о себе и не скрывают этого. Анам был типичным ибаном. Убедиться в этом несложно: у всех представителей этого воинственного племени шея украшена особой татуировкой. Кроме того, они часто покрывают все тело красивыми узорами.

— Ну пойдем, посмотрим твоих людей, Анам.

Они сидят на берегу у пирса, ждут. Полицейский — он же таможенный чиновник — не подпустил их к моему боту.

Впервые вижу таких молодцов. Рослые, стройные; чеканные лица, смелый взгляд — ни одна женщина не устоит. Одежда — чават, набедренная повязка. У каждого на боку меч; скромные пожитки лежат в плетеных ротанговых коробах, стоящих возле пристани.

— Пусть туан поможет нам выехать. А то охранник не пускает нас к боту, — говорит Анам.

— Это мы уладим. Я возьму вас с собой на Нунукан, если обещаете работать как следует и если вас устроят мои условия.

— Мы согласны, туан!

Подхожу к полицейскому и прошу разрешения провести ибанов.

— Резидент приказал мне не пропускать их, туан. Они, кажется, убили кого-то, — отвечает он.

— Это правда? — обращаюсь я к Анаму. — Вы в самом деле кого-то убили?

Анам невозмутимо отвечает:

— Ну да. Нам потому и надо поскорей убраться отсюда. Иначе хлопот не оберешься. Нам только на Нунукан попасть, а там уж никто с английской стороны нам не страшен. Лишь бы перебраться через границу.

«Но если за вами числится убийство, вас отсюда вряд ли выпустят», — думаю я про себя.

— А кто из вас убил? Или его уже взяли?

— Мы не хотим говорить — кто, туан. Будем отвечать все вместе.

— Как же это случилось?

— Мы работали на каучуковой плантации у одного китайца здесь, в Тавао. У него был кули, тоже китаец, он все время насмехался над нами, обзывал глупыми даяками! Нас, ибанов! Этот кули спал в одном бараке с нами. Сегодня утром он не вышел на работу, и хозяин сам пошел за ним. Приходит в барак, а тот спит, накрывшись одеялом. Он пнул его ногой, сдернул одеяло и увидел, что кули лежит без головы. Хозяин разозлился, прогнал нас и пошел жаловаться резиденту, Вот и надо нам уходить, пока резидент не решил, что с нами делать.

— А где голова этого кули, Анам?

Анам не отвечает, только вздохнув косится на вещи своих парней.

— Ладно, я сейчас пойду к резиденту и попрошу разрешения взять вас с собой. Подожди здесь, Анам.

Разговор с резидентом затянулся надолго. Наконец он сказал:

— А, черт с ними! Не могу же я всех их засадить в тюрьму. Знаю я этих ребят. Ни за что не скажут, кто отрубил голову кули. Да он, наверно, заслужил этого! Решено: забирай их с собой.

— Ну, спасибо. So long![13]

— Да, постой! Насчет кули все. Но я буду тебе очень признателен, если ты сумеешь вытянуть из них, кто убил носорога в горах. Последний носорог был в наших краях! Собственно, мне не охотник нужен, а важно выяснить, кому он продал рог. Чертовы купцы, это они виноваты в том, что истребляют носорогов. Вбили себе! в голову, что их рога лучшее средство от полового бессилия, и платят за них огромные деньги. Да ты все равно не дознаешься… So long!

Я отвез Анама и его ибанов на восточную оконечность Себатика и поставил их на рубку железного дерева. Перед этим бригада малайцев не смогла наладить там трелевку и сплав и вынуждена была отступиться.

Прежде чем оставить их одних в джунглях, я показал Анаму, как малайцы на Нунукане строили лесовозные дороги и вязали плоты. Объяснил, где искать железное дерево и как собирать готовые плоты. Главная трудность подстерегала их на бугре между лесосекой и рекой. Да и вязать илоты будет сложно: очень уж глубоко.

Малайцы не смогли переправить самые большие кряжи через бугор, а с вязкой плотов у них вообще ничего не получилось: кряжи тонули. Удельный вес железного дерева 1,25, оно тонет, как камень. Попробуй управиться с кряжем в два кубометра, когда не достать дна ногами.