Люди в погонах

Мельников достал из кармана пачку «Казбека» и предложил закурить. Сам он, взяв папиросу, долго разминал ее в пальцах и рассудительно говорил:

— Слишком душа у вас мягкая, Игорь Ильич. Нашему брату, военному, нельзя быть таким. Творческая острота нужна. Вы сами часто говорите офицерам: «Не забывайте о бдительности». А что такое бдительность? Это ведь не просто стоять и в бинокль смотреть. Главное — сильнее врага быть, боевую инициативу в своих руках держать. — Он зажег папиросу, глубоко затянулся и, выпуская синее облако дыма, спросил с мягкой улыбкой: — Не надоел я вам с нравоучениями?

Степшин не ответил, а спустя минуты две проговорил, не отрывая взгляда от карты:

— Выходит, я просто с биноклем стою.

Мельникову показалось, что майор обиделся. Он сказал извиняющимся голосом:

— Я ведь к слову насчет бинокля. Вы уж не очень...

— Нет, нет, — прервал его Степшин. — Это хорошо сказано. Теперь я понимаю, очень даже понимаю.

Мельников впервые видел своего заместителя таким самокритичным. Сразу вспомнился первый разговор с ним в парке у боевых машин, потом беседа в штабе перед стрельбами. Сколько было тогда в словах и поведении этого человека ложной гордости, пренебрежения и скрытой неприязни.

Мельников положил в пепельницу недокуренную папиросу, спросил:

— Так что же, переделаете свою оборону?

— Обязательно, — ответил Степшин.

— Правильно. Какие вопросы возникнут, не стесняйтесь. Если сумею, всегда помогу.

Затем Мельников хотел заговорить с майором о его семейных делах, но в этот момент в комнату вошел возбужденный Нечаев.

— Неприятные новости, товарищ подполковник, — сказал он, снимая шапку к потирая озябшие руки.

— Откуда? — спросил комбат, насторожившись.

— С гауптвахты.

— А ну, рассказывайте.

Втроем сели к столу. Нечаев пригладил волосы, сказал негромко:

— Признался Груздев. В село, говорит, попал случайно: заблудился, а там засиделся у знакомой девушки. Мог утром догнать роту, но не захотел.

— Странно. Почему тогда Крайнов не разобрался? Он же был на месте?

— О Крайнове разговор особый, товарищ подполковник.

— Почему особый?

— А вот почему. Ефрейтор Груздев еще летом дважды уходил к этой девушке. Первый раз с учений, а второй — из расположения части. Командир знал, даже посылал за ним шофера с машиной.

— А вы знали? — спросил комбат, повернувшись к Степшину. Тот отрицательно покачал головой:

— Что же получается?

— Получается то, что Крайнов скрыл происшествия, — уверенно сказал Нечаев. — Решил, вероятно, не выносить сора из избы. А Груздеву он так объяснил: «Счастье твое, что ты чемпион, а то бы разговор иной был».

Слушая Нечаева, Мельников задумчиво качал головой и поглядывал на заместителя. Как-то неловко было ворошить прошлое. Но уж очень крепкая нить связывала то, что было летом, с событием, которое произошло теперь, несколько дней назад. Чтобы оборвать эту нить, не дать ей тянуться дальше, необходимо было принять какие-то меры. А какие? Мельников пристально посмотрел на Степшина, спросил:

— Что будем делать? Вы Крайнова больше знаете.

Степшин молчал, не поднимая глаз на комбата. По мрачному лицу майора было видно, что неожиданное сообщение секретаря ошеломило его. Мельников понимал это. Понимал и то, что неловко ему принимать решение относительно Крайнова единолично. Ведь два чрезвычайных происшествия произошли в то время, когда батальоном командовал Степшин.

— Как же все-таки поступим? — повторил свой вопрос Мельников после длительного молчания. — Давайте вынесем разговор на партийное бюро?

— Я тоже так считаю; — сказал Нечаев. — Заседание можно провести завтра.

Степшин еще с минуту молчал, потом согласился:

— Ладно, выносите на бюро.

— Только с Крайновым предварительно поговорить надо, — сказал комбат, посмотрев на секретаря.

Тот утвердительно кивнул головой.

3

Под вечер пришла подвода из колхоза «Маяк». Приехал на ней сам председатель артели Фархетдинов. Он привязал уставшую пегую лошадь к столбу возле проходной будки и зашел прямо к комбату.

— Привет, начальник!

Мельников поднялся из-за стола, вышел навстречу гостю, весело потряс ему руку.

— Здравствуйте. Прошу, товарищ Фархетдинов, садиться.

— Не могу садиться. Баранов привез. Принимай баранов.

Мельников удивленно посмотрел на гостя.

— Каких? Для чего?

Фархетдинов принялся объяснять, деловито загибая на руке пальцы:

— Большой волк — большой баран — раз. Малый волк — малый баран — два. Колхоз так решил.

— Ах, вон что, — догадался Мельников. — Значит, за убитых волков расплачиваетесь. Вот это зря. Мы ведь просто помощь оказали, а вы — баранов. Честное слово, напрасно. Нет в этом необходимости. Солдаты у нас всем обеспечены, понимаете?

Председатель загадочно улыбнулся:

— Немного понимаем, немного нет. Зачем спорить, начальник? Правление решило, принимай!

Мельников развел руками.

— Тогда обождите, я сейчас доложу. — Он взял телефонную трубку и позвонил Жогину: — Товарищ полковник. Из «Маяка» баранов привезли. Каких? За что? Да за эту самую, за облаву. Кто привез? Сам Фархетдинов. Прийти к вам? Слушаюсь. — Опустив трубку, Мельников повернулся к гостю. — Приглашает полковник, пойдемте.