Люди в сером

«…вчера снова вышел на контакт агент из… обнаружены новые рычаги управления, возможно упрочение контакта».

— Боги мои, куда я попал? — вслух спросил себя Хейти, вглядываясь в вереницу фраз, слов, просто букв. Одна строка наслаивалась на другую, буквы наползали друг на друга, смешиваясь в хаотический рисунок.

«… Линда обиделась на то, что я не явился на вечер. Плевать, все равно у нас с ней не клеится. Тем более что сейчас конец месяца. Не хватает только забивать себе голову всякой мутью».

В памяти Хейти смутно появилось миловидное женское личико. Что-то припомнилось, какие-то обидные слова… Хлопок дверью…

Хейти посмотрел на последнюю запись.

«Велло избили панки…»

И без всякой связи дальше:

«Завтра концерт Роллингов Обязательно пойду!»

Листок выпал из пальцев и, переворачиваясь в воздухе, шурша, опустился на пол.

— Пыльный чердак моей памяти… — сказал Хейти, оглядываясь.

Ему стало грустно.

Неясная тоска окатила тело, подобно теплой воде. Не бодрит, как вода из проруби, не обжигает, как кипяток, а так… противно и гнусно.

Уже не обращая внимания на стопки бумаги и папки с делами, путающиеся под ногами, Хейти направился в сторону огонька, что маячил впереди. Звук шагов тонул в пространстве, поглощался тоннами бумаги, записей, записок, свертков…

Показалось, что где-то рядом, большой и лохматый, осторожно переступает длинными ногами знакомый лось.

«Вот мы с ним и встретились, — подумал Хейти. — Ну и черт с ним, пусть идет… Он часть меня, пусть идет. Все вокруг — это я».

Огонек все приближался и приближался. Хейти уже различал, что это старая керосиновая лампа стоит на деревянном столе и сквозь закопченное, черное стекло пробивается красное пламя. Света мало, но достаточно, чтобы разглядеть, что за столом сидят двое… Или больше?..

Хейти пригляделся:

— Старые знакомые…

Один стул был свободен, и Хейти сел.

Слева от него сидел, выпрямившись и положив руки на стол, человек в сером плаще. Худой, кости черепа жутко выступают под бледной кожей. Глаза смотрят тускло, но при этом с невероятной силой вонзаются в душу, как будто излучают рентгеновские лучи.

А справа сидит дед. Сидит таким, каким его помнит Хейти. С короткой лопатой седой бороды и волосами под «горшок». Облокотился на стол одной стороной, словно сидеть ему трудно, давит что-то на плечи. И кажется, он один, а приглядеться… Нет, не один он, за спиной у него тоже кто-то стоит, только в темноте не разглядеть.

Глядя на деда, Хейти вспомнил выражение какого-то философа-мистика:

«Каждый человек — это пирамида, которая стоит вершиной вниз. Над ним, все расширяясь и умножаясь, стоят все его предки, все деды-прадеды, воплощением которых и является вершина пирамиды. Человек и его род, который всегда стоит за его спиной. Всюду, где бы он ни был…»

Случайная фраза, заскочившая когда-то в память, да так и оставшаяся там на каком-то из исписанных вкривь и вкось листочков.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Хейти у худого в сером плаще. — Это же моя память!

Тот посмотрел на Хейти неподвижными глазами и проговорил, почти не раскрывая рта:

— Ты ошибаешься. Это не твоя память. Это нечто иное. Скорее, это можно назвать сознанием. И мне здесь самое место!

Голос этого человека никак не сочетался с его манерой разговаривать. Голос был жесткий, высокий и злой. Энергичный голос. Вырывавшийся из безжизненного рта…

— Ты кто? — спросил Хейти.

Человек снова посмотрел на него и ничего не ответил.

Вместо него на вопрос откликнулся дед, что сидел справа.

— А это, малыш, твоя беда. Из-за него ты и попал в эту передрягу…

Хейти непонимающе посмотрел на деда.

— Программа, малыш… Программа…

Человек в сером плаще еще сильнее выпрямился.

— Мы так уже долго сидим. Я против него, он против меня. Смешная ситуация получается… — Дед замолчал, не закончив фразу.

— Почему смешная? — спросил Хейти. Дед пожал плечами:

— Понимаешь, то, что я разговариваю с тобой, это ведь ненормально… Сам, наверное, знаешь, чем это пахнет и как называется.

— Наверное, знаю…

— И он, — дед мотнул бородой в сторону человека в сером плаще, — тоже… Чем-то на меня похож. Единство и борьба противоположностей.

И дед хрипло засмеялся, закашлялся, а потом продолжил:

— Получается, как будто безумие борется с безумием. Шизофрения против шизофрении. Бред, правда?

Человек в сером никак не реагировал на этот диалог, просто сидел и смотрел. Безразлично, тускло, сдерживая внутри себя кипящую кислоту сумасшествия.