Люди в сером

– Независимая от нас реальность – вот что требует познания, если мы, человечество, хотим развиваться! Превратить субъективное в объективное! – заявил он. – С этим я абсолютно согласен. Но при этом не отрицать духовное, а понять законы, по которым существует мироздание. Познать мир! Именно к этому призывали, знаете, все мыслители древности, а вовсе не к тому, чтобы начисто отрицать нравственные начала, щипать Бога за бороду и раздувать мировой пожар революции. Если философы дозволяли себе критиковать религию, то я лично считаю, что они делали это исключительно потому, что представители церкви, имеющие тогда колоссальное влияние на общество, не желали меняться сообразно времени. А ведь, между прочим, нынешних священников, которые прекрасно знают, что не Солнце вертится вокруг Земли, а совсем наоборот, давно бы сожгли на кострах инквизиции, если бы они только в те годы попробовали ляпнуть подобное. Нынче смеются над попами, которые когда-то верили, что небо – твердь. А мы-то, современные люди, чем лучше? Нам проще отрицать возможное, чем согласиться с тем, что идет вразрез с нашими привычными понятиями.

Под суровое молчание Георгия Лазаренко продолжал свой монолог:

– Когда-то верили, что Бог – это симпатичный, но серьезный, а подчас и суровый дедок, парящий на облаках и смотрящий сверху вниз на нас, грешных. Сегодня космические станции летают к Юпитеру и Венере, а ни один из космонавтов не видел на небе ни ангелов, ни Бога. Говорят, набожные старушки задавали им вопросы – не видел ли ты, сынок, там Отца нашего Небесного? Нет, не видел, отвечает. Темные люди, что поделаешь. Но так что же – значит ли это, что Бога нет? Отнюдь. Ведь, как вы, Георгий, выразились, кирпичи, как падали на головы, так и падают, а разбойники, как выскакивали, так и выскакивают с ножами из подворотен. Разве что-то изменилось в этом мире с древних времен? Тридцать лет ученые пытаются расшифровать генетический код, кое-какие закономерности уже установлены. И они обязательно это сделают, пускай даже уйдет еще полвека или сотня лет. Для чего это им нужно? Чтобы изменить человеческую природу. Но ведь ничего не изменится! Кирпичи будут падать и падать, и черт с ними! Но ведь разбойники – будут резать и резать! Их можно подвергать лоботомии, отрезать руки и ноги, а когда наука дойдет до того, чтобы научиться менять гены – будут делать и это.

Но ведь и такое вмешательство ничего не изменит! Не перестанут рождаться на свет новые и новые разбойники, поверьте мне! Кстати, чем политик, по своему усмотрению распоряжающийся судьбами миллионов, лучше разбойника? Так что не надо, знаете, противопоставлять материальное духовному. Потому мы и живем так по-дурацки, что большинство из нас не хочет верить в жизнь после смерти. Так проще – живу сегодняшним днем, и ладно. Выпил, украл, бросил родных детей, убил – так ведь никто там за это не спросит, если этого «там» не существует. Мы боремся с Богом на небе, раздвигая границы познания, расширяя собственный кругозор и таким образом избавляя себя от суеверий, – это все правильно. Но отрицать мораль и нравственность, бороться с тем Богом, который внутри нас, – это чудовищно и преступно! Если мы забудем об этом – попросту уничтожим сами себя!

Последнюю фразу своего сумбурного и очень эмоционального выступления Михаил Исаакович выкрикнул с надрывом и на минуту смолк. Слышно было его усталое дыхание.

– Душа, Бог, разум – разве эти понятия не связаны воедино? Сегодня многие одержимы поиском братьев по разуму. А разве их нет среди нас? Мы отказываем в нем животным. Но скажите, Георгий, разве вы считаете, что у Лаймы, к примеру, совсем нет разума? Неужели откажете ей в этом?

Лайма, до сего момента не произнесшая ни звука, вдруг тявкнула, словно своим собачим умом, каким-то образом поняв настроение старика, подытожила его речь.

– Извините, – устало произнес Лазаренко, – с возрастом все больше мыслей вертится в голове, а поговорить не с кем.

«А ведь старик совсем не прост. Вот с кем, наверное, было бы приятно общаться вечерами», – подумал неожиданно Георгий. Сам по себе эпатажный выпад, пространный монолог, неоднозначные фразы и полное пренебрежение той опасностью, которую может представлять человек, служащий в органах, – все это заставляло его пересмотреть отношение к Лазаренко. Силен старик.

– Михаил Исаакович, дались вам эти кирпичи и разбойники, отцы небесные, – примирительным тоном произнес Георгий. – Все это вы, конечно, мощно ввернули, хотя насчет мирового пожара революции – это вы зря. Будем считать, что я этого не слышал. Да и вообще, черт с этими философствованиями, давайте вернемся к главному. Значит, вы считаете, что воскрешение возможно? – сказал он и первым снова двинулся к остановке.

После его слов Лазаренко вновь оживился: