Люди желтых плащей (СИ)

   Если бы не Михась, я бы напомнил ей, что слова, сказанные под дулом карабина -- не самый лучший аргумент, чтобы аппелировать к моей порядочности. Но мы ведь решили, что с порядочностью нам отныне не по пути. Так будем придерживаться плана.

   -- Неважно, что я сказал. Главное, что я сделал. Я принял тебя, и только. Точка.

   Ее губы бледнеют, к лицу приливает кровь. Два шарика слез прочерчивают на щеках тонкие блестящие полосы. Ну, наконец-то.

   -- Ты подлец! -- в отчаянии она пинает ногой пакет с плащом, и тот закатывается под шифоньер. -- Ты же знаешь, я не могу их бросить!

   -- Я тебя и двух дней не знаю. Без понятия, что ты можешь, а чего нет...

   Она порывисто приближается ко мне, и ее распухшее от слез лицо зависает в нескольких сантиметрах от моего. Слезы текут из глаз беспрерывно, словно кто-то подает их через крохотные трубочки; на подбородке собралась внушительных размеров капля, которая так и норовит сорваться вниз.

   -- Ты ведь поэтому оставил патроны и амуницию в прихожей? Ты знал, что я не поеду!

   Здесь она меня подловила... Ума ей не занимать, что уж.

   Беру пример с Михася:

   -- Да. Знал.

   К чему юлить? Очень скоро мы расстанемся и никогда больше не встретимся.

   -- ПОШЛИ ВОН!!!

   Меня обдает брызгами слюны вперемешку со слезами. Не самый приятный коктейль.

   Ева толкает меня в грудь ладонями, да так сильно, что если бы не стоящий позади Михась, я бы точно упал.

   -- ПОШЛИ ВОН! СУКИ! ТВАРИ! ПРЕДАТЕЛИ!

   -- Пошли, Макс, -- слышу над ухом напряженный голос Михася.

   Открываем дверь и, осыпаемые проклятиями Евы, вываливаемся в гостиную. Стараюсь не встречаться взглядом с Сашей и Лилит, но периферическим зрением все равно отмечаю выражения их лиц. Напряженные. Оскорбленные. Ненавидящие.

   Да, ненависть определенно преобладает над остальным. Воздух ею буквально пропитан. Возможно, я не самый приятный парень на земле, но меня еще никто никогда так не презирал.

   -- Уходим, уходим, -- шепчет Михась.

   "Иж" у стены явно не дает ему покоя -- больно ловко Ева с ним управляется. А, может, он тоже чувствует на себе эту всепоглощающую ненависть? Если бы эмоции могли причинять физический вред, нас бы сейчас стерло в порошок.

   Выходим на улицу и, стараясь контролировать скорость движения так, чтобы свести степень своего позора к минимуму, шагаем к "Ниссану". Однако уже через несколько секунд не выдерживаем и практически одновременно пускаемся бежать.

Глава 11

Пути расходятся

   11:25

   Небо хмурится с самого утра, предвещая дождь если не к середине дня, то к вечеру точно. Мы въезжаем на кольцо Фортуны под свинцовыми тучами, громоздящимися низко над землей, точно гигантская флотилия цеппелинов с заполненными отравленным газом аэростатами. Безмолвная угроза незримо давит на каждого из нас. То и дело кто-то прислоняется лбом к стеклу и поднимает глаза к небу. Пасмурная погода придает "западному" особенно зловещий вид. Мой родной район окончательно отвоеван вирусом бешенства, сконцентрированного в розовых осадках над нашими головами. То, во что он превратил это место всего за пару дней, трудно описать словами.

   Первое, что приходит на ум при виде этого царства мертвых: "мы никого здесь не найдем". Нет, не так: "лучше бы мы никого здесь не нашли". Ни родных, ни близких, ни друзей. Потому что шанс, что они при этом окажутся живы, крайне мал. Перерождение в "прокаженных" ничем не лучше смерти. По крайней мере, пока не будет найдено доказательство, что процесс обратим.

   Дороги по улицам Малиновского и Доватора перестали быть дорогами. Теперь это кладбище автомобилей: легковых, грузовых, автобусов. Целых и не очень, разбитых, покалеченных, сгоревших дотла и полностью уничтоженных. На том же кладбище нашли свой последний приют сотни мертвых людей. Они повсюду. В салонах машин и под их колесами, на обочинах и тротуарах, на автобусных остановках и в разбитых витринах магазинов. Люди умирали по одиночке и парами, целыми группами. Семьями. Мы видели одну такую на разделительном газоне -- рядок из четырех мертвых тел, два взрослых, два детских. Те, у кого не было машин, покидали город пешком, подставляя головы розовому дождю, который той охваченной паникой ночью ничем не отличался от обычного. Тогда еще никто не знал, что лишь двадцать процентов населения Земли способно победить вирус (если, конечно, спеченные в процессе борьбы мозги можно назвать победой). Один процент имеет иммунитет. Остальные семьдесят девять впадают в кому в течении часа и умирают от массивного ишемического инсульта в последующие три-шесть. Забальзамированные в ядовитом розовом маринаде трупы не едят даже мухи.

   Впервые нам на глаза попадается военная техника. Несколько брошенных танков оставили за собой широкую просеку из раздавленных в лепешку автомобилей на Еременко. Однако дальше юридического института МВД они почему-то не поехали. Может, прикрывали эвакуацию какой-то шишки, засидевшейся в ту субботу на работе до ночи; а может, целой компании шишек, "загулявших" на дне рождения самой главной шишки. Или они просто спасали людей.