Люди желтых плащей (СИ)

   -- Скажи ему, что они тоже ушли, -- как будто предчувствуя беду, суфлирует сзади Женя. -- Скажи, что ушли.

   Нажимаю на резиновую кнопку рации:

   -- Михась, они наверняка тоже эвакуировались. Прием.

   Пауза.

   -- Не уверен... Они бы догадались оставить записку... Прием...

   А вот теперь зазвучала беспомощность. Помноженная на страх беспомощность маленького мальчика, потерявшего родителей в огромной супермаркете.

   -- Михась, возвращайтесь сюда. Перекусим, подумаем, как дальше быть.

   Видимо, мы заговорили с Михасем одновременно -- когда я отжимаю резиновую кнопку рации, то застаю Мишину реплику на полуфразе:

   -- ...не найду.

   -- Что ты сказал, повтори?

   -- Я говорю, что они могли поехать на квартиру к отцу или брату. Я не уеду отсюда, пока хоть что-нибудь не найду.

   С запозданием понимаю, что последнюю минуту именно этого я и боялся.

   -- Э-э... ну, хорошо. Мы сейчас соберемся и к вам. Прием.

   -- Не надо. Оставайтесь там. Прием.

   -- Михась, машины здесь!

   -- Пешком быстрее. Арта с Витосом я к вам пришлю. Это может затянуться надолго, не хочу вас задерживать. Если к ночи не вернусь, езжайте без меня. Прием.

   -- Нет, так не годится! Прием!

   Длинная пауза, предвещающая конец беседы.

   -- Макс, я все сказал. К ночи постараюсь отзвониться. Я выключаю рацию и заканчиваю разговор.

   Рация в моей руке затихает. Потерянный мальчик исчез -- в голос моего друга вернулась упрямая решительность мужчины, и я понимаю, что в ближайшие несколько часов не услышу от него больше ни слова из этой рации.

   16:30

   Аппетит улетучивается так же быстро, как появился. Мы собираемся в зале и принимаемся ждать. Мне удается забыться сном на пару часов, но это беспокойный сон, поверхностный. Проснувшись, обнаруживаю друзей в том же состоянии. Спать сейчас, в драгоценные минуты дня, предназначенного для движения, кажется немыслимым. Бездействие гнетет не меньше, чем неизвестность. Непонятно, что хуже -- сидеть без дела, когда твои родители дожидаются тебя на первом перевалочном пункте эвакуации, или думать, что им, возможно, именно сейчас нужна твоя помощь.

   Первым не выдерживает Женя. Встает с дивана и принимается расхаживать по комнате.

   -- Сядь, не мельтеши, -- говорю ему.

   Он резко останавливается и впивается в меня горящими глазами:

   -- Это хуйня какая-то! Хуля мы тут делаем?

   -- Ты прекрасно знаешь. Ждем Михася.

   -- Михась неправ! -- взмахивает руками Женя. -- Однозначно! Чем его родители лучше наших?

   -- Согласен, -- откликается в кресла Ваня. -- Вы про меня не забыли? На Северном я своих не нашел, но у меня еще тетка с сестрами на Профсоюзной.

   -- Вот-вот, -- брат мстительно кивает. -- И когда это будет? Когда ты планируешь уходить из города? Максим, я не собираюсь тупо тратить время, когда наши предки...

   -- Я ЗНАЮ! -- вскрикиваю я так резко, что Женя затыкается на полуслове. -- Что ты хочешь от меня? Давай кинем их всех, сядем в машины и поедем?

   Женя вскипает, как забытый на плите чайник. Еще чуть-чуть, и он начнет плеваться кипятком. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Мы не ссорились целых два дня -- своеобразный рекорд. Мы работаем вместе, живем вместе, развлекаемся вместе и вообще проводим вместе слишком много времени. Мы знаем друг друга двадцать шесть лет, а за такой срок даже супруги успевают надоесть друг другу до смерти. Ничего удивительного, что в последние годы мы, как огниво и кресало посреди моря трута. Достаточно одного соприкосновения, чтобы искра превратилась в пожар.

   -- Звони Михасю! -- Женя переходит на крик -- вести диалог спокойно ему не дано природой. -- Скажи, пусть заканчиваться страдать хуйней и идет сюда! Там никого не осталось, понятно же! За это время можно было успеть весь "западный" по кругу обойти!

   Я вызывал Михася несколько раз, но в ответ слышал только тишину, и Женя знает это. Но я все равно нажимаю на кнопку вызова. Ничего.

   -- Они, наверное, слишком далеко. Сигнала нет.

   -- Тогда уходим! Напишем им записку, объясним маршрут. К ночи нас догонят.

   На бессознательном подтягиваю к себе карабин:

   -- Никто никуда не пойдет. Сядь и заткнись.

   -- Хуй там! -- Женя разогнался не на шутку, теперь не остановишь. -- Поуказывай мне, начальник хуев. Я сидеть больше не собираюсь!

   Он хватает с дивана дробовик, раскрывает пакет с патронами и принимается перекладывать коробки в карман плаща.

   -- Только попробуй! -- тут уж и я срываюсь на крик -- говорить спокойно с братом мне не дано природой. -- Только, сука, попробуй!

   Женя разражается презрительным смехом, от которого у меня скручивает все внутренности. Это он умеет.

   -- Уже пробую!

   Я сгребаю со столика ключи от "Хаммера" и ощупываю задний карман джинсов -- ключи от "Ниссана" на месте.

   -- Машину не получишь.

   -- Да насрать, на улице их миллион, -- откликается Женя, но через секунду дух справедливости берет над ним верх: -- Тогда я забираю все патроны!

   Он хватает пакет, и я не мешаю ему. Это лишь малая часть того, что осталось в багажнике "Хаммера".

   -- Бери, -- насмешливо отмахиваюсь. -- Хватит, чтобы протянуть до утра.

   -- Ага! А еще по дороге я прострелю вам шины. Поищите запаски.