Люди Зимнего дворца

В обслуживании царского стола имелось множество нюансов, познаваемых только опытом. Один из бывших пажей вспоминал: «Особенное внимание и осторожность были нужны при услужении Марии Федоровне. Камер-паж должен был ловко и в меру придвинуть стул, на который она садилась; потом, с правой стороны, подать золотую тарелку, на которую императрица клала свои перчатки и веер. Не поворачивая головы, она протягивала назад через плечо руку с тремя соединенными пальцами, в которые надобно было вложить булавку; этою булавкою императрица прикалывала на груди салфетку. Перед особами императорской фамилии, за которыми служили камер-пажи, стояли всегда золотые тарелки, которые не менялись в продолжение всего обеда. Каждый раз, когда подносилось новое блюдо, камер-паж должен был ловко и без стука поставить на эту тарелку фарфоровую, которую, с оставленным на ней прибором, он принимал и на золотой тарелке подносил чистый прибор взамен принятого. По окончании обеда, таким же образом, подносились на золотой тарелке перчатки, веер и прочее преданное при начале обеда»[408].

Конечно, у мальчишек-пажей были, кроме розог за неловкость, и некоторые бонусы: «Никто лучше пажей не служил – проворные и ловкие ребята, и награда состояла в том, что все конфекты был удел пажей; разборка их всегда происходила в роде штурма, и кто половчее, тот брал сухия конфекты, которыя можно было положить в шляпу, а кто послабее, тому доставалось варенье: куда с ним деваться; и кто из пажей был посильнее, тот у малюток и варенье отбирал»[409].

Даже самая приватная трапеза в Зимнем дворце требовала соответствующей статусу «формы одежды». Это буквально вколачивалось с раннего детства в головы великих княжон и князей. В результате мальчики и девочки буквально срастались с железными и очень хлопотными нормами дворцового этикета. То, что могли себе позволить нетитулованные дворяне, было совершенно недопустимо в стенах Зимнего дворца. Именно поэтому, будучи уже в преклонных летах, императрица Мария Федоровна выходила даже к приватной трапезе в токе со страусовым пером на голове, в платье с декольте с высоко поднятой талией и с буфчатыми рукавчиками. Ее открытую шею украшало жемчужное ожерелье, у левого плеча на черном банте белел мальтийский крестик, белые длинные лайковые перчатки выше локтя и башмаки с высокими каблуками составляли ежедневное одеяние императрицы, исключая торжественные случаи[410]

.

Л. Шульц. Портрет императрицы Марии Федоровны. 1832 г.

Фактически придворные трапезы становились стержнем, вокруг которого закручивалась придворная жизнь. Так, балы прерывались на трапезу, для того чтобы по ее окончании снова танцевать. После трапез можно было перейти к карточной игре или посплетничать в уютном уголке гостиной.

При Екатерине II в Зимнем дворце могли «учредить в своих залах… богатый ужин» и по поводу именин обычной камер-юнгферы, при этом «имянинница звала кого хотела, распоряжала, как в своем доме, и на это время все великолепие признавала своею собственностию. Сего еще не довольно: Екатерина сама представала шумному веселию с порфирородным семейством, просила всех не чиниться пред нею, признавать ее за простую гостью, заставляла внуков, внучек плясать с другими по-русски; свобода, удовольствие не прерывались, и удаление Императрицы уносило с собою утехи, оставляя беседе скуку и пустоту»[411].

Императрица Александра Федоровна, описывая свой первый петербургский год, вспоминала: «Мы выезжали очень мало; при Дворе не было ни одного вечернего собрания, но часто давались обеды. По воскресеньям обедали обыкновенно у Maman в платьях со шлейфами и на вечер появлялись опять в том же костюме; вечер проводили у нее в беседе и в игре в макао. Признаюсь, вечера эти ужасно мне наскучили по сравнению с воскресным препровождением времени в Берлине, где мы резвились, болтали и оживленно веселились, и я теперь с трудом могла скрывать свою скуку. Общество на этих собраниях бывало ужасно древнее, в стиле рококо: старые, полуслепые сенаторы, вельможи времен Императрицы Екатерины, находившиеся в отставке лет по двадцати или тридцати!»[412]

.

«Сервиз с камеями». Мороженица (мягкий фарфор, выс. 24 см; диам. 19 см). Франция, Севр. 1777–1778 гг.

«Сервиз с камеями». Чашечки для мороженого (мягкий фарфор, выс. 8 см; диам. 7 см). Франция, Севр. 1777–1778 гг.

Когда в Петербург приехал отец юной великой княгини, на трапезы начали собираться в его комнатах, в которых ранее жил император Павел I: «Мы ужинали в семейном кругу у него в фонаре, обращенном к большой площади. На этих ужинах одни только дамы сидели за столом, а мужчины ужинали стоя»[413].