Людмила Зыкина. Издалека долго…

В пять утра я уехала в Горький, а днем мне сообщили о ее смерти. Я тут же вернулась. До моего сознания случившееся не доходило, и спрашивать ни о чем я не стала. Мне сказали, что у нее что-то с сердцем. Я знала о том, что у нее с мужем были какие-то нелады, в последнее время они вечно ссорились. Но что дойдет до такой степени, даже не предполагала. У гроба я пела песню — плач. Все плакали. И я вместе со всеми».

(В газетах новейшей истории можно было прочесть, что «Фурцева могла дать Зыкиной нагоняй», «Зыкина слушалась Фурцевой, какую прическу ей следует сделать перед отлетом на гастроли в Париж», «Зыкина не могла перечить Екатерине Алексеевне». Но, оказывается, могла и перечить, если была убеждена в своей правоте.

Накануне гастролей в Японии в 1967 году перед Зыкиной встал выбор: кого взять в сопровождение? Как ни странно, балалаечники, выступавшие с ней, играли… сонаты. Она пожаловалась Фурцевой, дескать, не нужны ей классики, дайте музыкантов, исполняющих русские народные мелодии. Выбор пал на Михаила Рожкова. «Рожкова нельзя, — воспротивилась Фурцева, — у него братья в концлагерях были. Рожков может убежать, как двое балалаечников». (Двое сбежавших музыкантов попросили политического убежища. — Ю.Б.). «Я поеду только с Рожковым», — заявила Зыкина. «Посмотри, Люда, что пишут в зарубежной прессе два известных (сбежавших) балалаечника про твоего Рожкова. Что он порядочный бабник и алкоголик. Удерет он тоже, как и эти двое». «Я поеду с Рожковым или не поеду вовсе», — настаивала певица. И Фурцева согласилась. «Я был обязан Зыкиной, — вспоминал Рожков, — тем, что она содействовала моему участию в гастролях не только в Японии, а по странам Европы, а затем и Северной Америки».)

* * *

Ко всякого рода сплетням вокруг своего имени относилась довольно спокойно, почти философски: «Об известных людях всегда пишут с преувеличением. На хлеб-то насущный надо как-то журналистам зарабатывать, вот и врут без всяких тормозов». И не удивлялась «мастерству» писак, клеветавших в своих лживых публикациях, что называется, на «полную катушку» — ни одного слова правды. Прочла однажды «откровения» криминалиста, опубликованные в «Московских ведомостях» (№ 447 от 1 декабря 1998 года): «В 1969 году обокрали нашу знаменитую певицу Людмилу Зыкину. Я принимал участие в раскрытии этого преступления. У Зыкиной с дачи пропала большая сумма денег: по оперативной информации, те деньги истратил ее сын. Понадобились мне тогда понятые. Зашел на ближайшую дачу, а ее хозяином оказался… режиссер Ромм. Так знаменитый кинорежиссер стал понятым по делу о краже у Зыкиной».

— Ну что тут сказать? Ложь от начала до конца. Ничего похожего даже в помине не было, — говорила она.

С президентом общества «Япония — Советский Союз» Аоки-сан. Токио. 1967 г.

— Почему бы вам, Людмила Георгиевна, в суд на пасквилянта не подать? — поинтересовался я.

— Да что толку? Себе дороже выйдет. Вон про Плисецкую написала одна врунья, что якобы у нее есть дочь, хотя никакой дочери и в помине у Майи не было и быть не могло — рожать балерины себе во вред не могут.

Если представить себе невероятное, что Майя родила дочь, то уже бы давно всему миру было бы известно. Вот выиграла она в суде. Ну и что? С лживой девки как с гуся вода.

* * *

Случалось в жизни Зыкиной, когда ее именем пользовались проходимцы всех мастей и рангов. В 1965 году некто И. Рахлин, режиссер Московского театра массовых представлений, в течение довольно длительного времени безнаказанно обманывал публику — десять тысяч любителей эстрады крупнейших промышленных центров страны, собиравшихся, как правило, на стадионах. Огромный интерес к представлениям подогревался многочисленными красочными афишами, расклеенными всюду, с обещаниями послушать и увидеть «живьем» народную артистку. В Донецке, при заполненных до отказа трибунах стадиона, на поле при свете прожекторов выпустили отдаленно похожую на Зыкину женщину, степенно шествующую по ярко-зеленому подстриженному газону с микрофоном в руке к центру поля, где находился помост. На весь стадион неслась и разливалась мелодия ее «Ивушки», как оказалось, записанная на магнитную ленту. Услыхав знакомый голос, зрители зааплодировали. Но нашлось немало среди них и таких, кто прихватил с собой бинокли, чтобы получше рассмотреть популярную певицу. Стадион, обнаружив обман, сначала затих, а потом на трибунах стал слышен ропот. Несколько мужчин выскочили на поле, подбежали к новоявленной Зыкиной, стащили ее с наспех сколоченной эстрады и под оглушительный рев и свист собравшихся увели прочь. Такие аферы практиковались и в других городах.

К мошенничествам с включением в программу концерта имени Зыкиной — без ее, разумеется, ведома — часто прибегали и в моменты, когда трещали по всем швам планы проведения культурных и зрелищных мероприятий, и руководство концертных организаций, театров, концертных залов, домов и дворцов культуры заведомо обманывало ее поклонников и почитателей.