Людоед, который объелся (сборник)

Джулия вышла из своего «бьюика».

— В чем дело?

— Аккумулятор сел.

— Почему? Ты что, оставил включенным радио?

— В моей машине нет радиоприемника. Ну что ж, придется тебе взять меня на буксир.

— Да оставь ты свою машину здесь. Поедем на моей.

— Ну-ка, подтолкни,— попросил я.

Я снова сел за руль. Она развернула свою машину, подвела ее к заднему бамперу моего «шевроле» и начала толкать. Таким образом мы выехали на дорогу. Триста метров — а мотор даже ни разу не чихнул! Наконец Джулия остановилась и вылезла из машины.

— В чем же все-таки дело?

— Наверное, что-нибудь с контактами. На такой скорости ей трудно завестись.

— Джон, дорогой, оставь эту развалину здесь и поедем побыстрее, прошу тебя!

— Не могу же я оставить ее посреди дороги!

Она снова села в свой «бьюик» и начала толкать мою машину. Но теперь уже назад. Когда мы снова очутились на лужайке перед домом, я поднял капот и осмотрел мотор. Потом пожал плечами. Мне нужен был новый аккумулятор и ничего больше. Привезу его на обратном пути. Мне, конечно, не очень-то хотелось снова возвращаться сюда, но, в конце концов, риск был совсем невелик. Для этого достаточно позвонить в магазин спорттоваров и убедиться что Телланд на месте.

Я сел в «бьюик» рядом с Джулией, и мы поехали.

«Странно все-таки, что мотор так и не заработал,— подумал я,-— Ведь она протащила мою машину метров триста. Этого должно быть достаточно, чтобы мотор завелся. Ай, да чего голову ломать над этим пустяком. Лучше обдумать более серьезные вопросы»,— сказал я себе.

Но я сильно ошибался, считая это пустяком. Увы, я понял это слишком поздно.

Глава 13

Мы остановились в шривпортском отеле. Джулия с нетерпением ожидала, пока я расплачусь с носильщиком. Не успел тот закрыть дверь, как она подошла ко мне, обняла за шею, обольстительно улыбнулась и сказала:

— Хорошо здесь, правда?

— Угу!

Я думал как раз о том, что забыл спросить внизу хьюстонские газеты. Джулия прижалась ко мне.

— Поездка в машине всегда вызывает во мне странное ощущение. Это, наверное, от вибрации.

— Возможно,— ответил я.

— Когда я нахожусь на корабле, у меня появляется такое же чувство.

Она провела рукой по моим волосам, потом отошла и легла на кровать, поджав под себя ноги, закурила и хитро улыбнулась мне.

— Кондиционер, ни одной мошки, отличная ванная, хорошее постельное белье... все это очень заманчиво. Ты не находишь?

— Конечно.

— Тогда здесь не хватает только одного. Немножко нежности с твоей стороны.

Я закурил и присел на край двуспальной кровати.

— Я до сих пор не могу понять тебя до конца,— сказал я.— Ведь ты должна ненавидеть меня...

— Вообще-то должна...

— Но этого нет?

— А зачем? Ведь это все равно ни к чему не приведет.

— Понятно. Когда нельзя ударить в лоб, лучше обойти с тыла.

— Тоже верно... Но, может быть, меня просто к вам тянет.

— Может быть, может быть...

Она задумчиво посмотрела на меня.

— Я понимаю, что все это очень странно, но в вас • есть что-то необъяснимо притягательное.

— Что именно?

— .Я и сама точно не знаю. Вы твердолобый, грубый и безжалостный... Точнее, грубый самец в обличье человека или что-то б этом роде.

— И ты хочешь сказать, что такие вот грубые самцы тебя и притягивают?

Она посмотрела на меня сквозь длинные ресницы.

— Неужели ты до сих пор этого не понял?

Мы не выходили из номера целые сутки. Нам приносили еду, а я получил все хьюстонские газеты. О Пурвисе больше не было ни строчки, но это еще ни о чем не говорило. Полиция, безусловно, не бросила этого дела. Просто газеты перестали им интересоваться. Шофер такси, возможно, ходил в полицию и сообщил мои приметы, но об этом ничего не было сказано. И это меня беспокоило больше всего — лучше знать правду, чем находиться в неизвестности. Может быть, съездить туда?

Я задумался. Нет. Лучше выждать. Там я все равно ничего не узнаю.

В воскресенье днем я повел Джулию в кино, потом обедать. И повсюду мужчины провожали ее жадными взглядами. Когда мы вернулись в отель, она была в отличном настроении и ей было наплевать, слушаю я ее болтовню или нет. Она знала, что обстановка благоприятствует любви, знала, что я без ума от ее красоты,— и все это пьянило и возбуждало. Я вынужден отдать ей должное — она всегда была в хорошем расположении духа. И если я иногда ворчал, когда она наводила красоту или стирала в ванной свои чулки, то от нее я не услышал ни одного недовольного слова. Самое главное, что она была всегда рядом со мной.

В понедельник Джулия захотела пойти за покупками, и я должен был сопровождать ее. У нее еще оставались три-четыре сотни долларов, кроме тех денег, что она отдала мне, и мне пришлось шляться с ней по бесчисленным магазинам и смертельно скучать. Она купила себе чулки, рубашку, духи и часто задерживалась перед витринами.

— Тебе не очень скучно, Джон? — спросила она со счастливой улыбкой на устах.— Ведь это ради тебя я так стараюсь.

— Нет, совсем не скучно,— ответил я.

Черт возьми! Уж на такую-то жертву я могу пойти.