Людовик XI

И вот на рассвете 14 октября, посреди многочисленных опасностей в Пероне, король увидел проблеск надежды благодаря человеку, который, как и он сам, превыше всего уважал интеллект.

Герцог Бургундский также провел бессонную ночь. Он даже не потрудился раздеться и лег в постель лишь на короткое время, только для того, чтобы снова начать метаться по комнате. На рассвете он все еще высказывал самые мрачные угрозы и, казалось, был на грани принятия бесповоротного решения. Один из его камергеров, которому едва исполнилось двадцать лет, но который уже завоевал себе место советника, пытался успокоить его гнев и отвлечь от мрачных планов. Уже рассвело, когда ему наконец удалось убедить своего господина, что если король согласится подписать договор и сопровождать его в Льеж, то он будет удовлетворен. Этим мудрым советником был не кто иной, как Филипп де Коммин, сеньор де Ренескюр.

Затем он поспешил доставить королю послание, которое, возможно, было не первым.

Это сообщение дало Людовику самую ценную информацию, которую он когда-либо получал. В нем содержалась вся необходимая информация о душевном состоянии герцога, а в конце содержалось краткое предупреждение: если король примет два условия герцога Бургундского, ему не будет причинен вред; если же он откажется от них, "он подвергнет себя такой опасности, которая ранее никогда ему не грозила".

Король Людовик, "самый недоверчивый человек в мире", сразу понял, что может доверять искренности своего корреспондента, и решил последовать его совету до конца. Когда к нему явились эмиссары герцога, чтобы сообщить о требованиях своего господина и о его намерении посетить его, если он готов его принять, король заявил, что он в восторге от такой перспективы. Ближе к середине утра Карл, герцог Бургундский, лично появился в скромных королевских покоях. С первого взгляда Людовик увидел, что его посетитель с трудом контролирует себя. Герцог поклонился королю, но голос его дрожал от сдерживаемой ярости, а жесты и взгляд были жестами человека, охваченного внутренним огнем.

Хотя он был готов ко всему, Людовик не мог скрыть страха, который внушало ему это зрелище: "Брат мой, разве я не в безопасности в твоем доме и в твоих землях?"

"Да! Монсеньёр." — отрывисто ответил герцог и добавил несколько условных фраз, призванных успокоить короля. Однако робкое приветствие Людовика вызвало бурю негодования: его вопрос прозвучал чудовищно из уст человека, который, как мрачно чувствовал Карл, каким-то образом пытался причинить ему вред. Тогда герцог разразился дикими обвинениями, заявив, что король приехал в Перон только для того, чтобы обмануть его; он пытается отвлечь его, пока жители Льежа восстают, и как только он отправится в Льеж, королевская армия обрушится на него с тыла!

Эта неожиданная атака восстановила самообладание Людовик. Спокойно он указал собеседнику на то, что все, что он только что сказал, было ложью, и что он никогда бы не ввязался в дело, которое противоречит его чести, его безопасности и его интересам.

Карл, который уже начал успокаиваться, резко спросил короля, готов ли он подписать договор, о котором они договорились.

Людовик кивнул.

Согласен ли король, продолжал Карл, сопровождать его в Льеж, чтобы отомстить за предательство города, предательство, за которое в какой-то мере был ответственен приезд государя в Перон? Нужно ли, добавил он с иронией, напоминать Его Величеству, что Людовик де Бурбон, епископ Льежский, был принцем королевской крови и их близким родственником?

Людовик ответил, что если, как он того желает, мир будет подписан, то он будет рад сопровождать своего кузена в Льеж и взять с собой армию, численность которой он определит по желанию Карла.

Все в порядке, сказал ему герцог, несколько смягчившись, возможно, даже немного смутившись. Он желает быть слугой короля и хорошо служить ему; и, клянусь Святым Георгием! Он был уверен, что король тоже исполнит свой долг и выполнит данное ему обещание поехать в Льеж!

Людовик спокойно повторил, что готов принять участие в экспедиции. Затем он подал знак своим людям, и из его сундуков были извлечены копии договора и соглашения об апанаже своего брата Карла, а также священный предмет — ковчежец в виде креста с фрагментом Истинного Креста, который когда-то носил Карл Великий и который был известен как Croix de la Victoire (Крест Победы).

Окруженные прелатами и баронами, Людовик и Карл стояли лицом друг к другу, а между ними кардинал Ла Балю держал крест Карла Великого над документами. Настала очередь Карла присягнуть государю, чего он не делал до этого, будучи герцогом Бургундским. Стоя на коленях у ног короля, положив одну руку на крест, герцог был в сильном волнении: "Я поклянусь, — пробормотал он, — я поклянусь, но то, что мне было обещано, лучше сдержать!"